Тень Казановы

Вскоре мы свернули к морю. Неширокий песчаный пляж, вдоль которого тянулся тротуар из деревянных досок.

— Это знаменитый брайтонский «бродвик». Здесь вдоль океана любят гулять старожилы. Кого только не увидишь! Не только местные, но и из других районов съезжаются.

Папа был прав. По деревянному настилу гуляли очень колоритные дедуськи с бабуськами. Мне даже показалось, что одна из них была в боа из перьев. В основном же старшее поколение скрывалось от солнца под какими-то немыслимыми кружевными зонтиками, на голове преобладали шляпки и панамы. Многие сидели на лавочках вдоль моря. И кругом — русская речь, зачастую смягченная мягким украинским акцентом или плавными еврейскими интонациями:

— Вы не поверите, Език, но эта выскочка Мина из Можайска выдала-таки свою толстуху дочь за Марэка Брэйловского. А у них такой бизнес! Папа Марэка держит заправку в Бруклине и варехауз в Бронксе!

— Шоб я так жил, — поддерживал разговор Език.

Мне опять стало весело, я раньше думал, что такие разговоры — плод фантазии наших юмористов. А они вот где нахватались!

— Здесь только местные, — объяснил папа. — Американцы отдыхают на своих пляжах. Считают, что за городом экология чище. А тебе нравится?

— Нормально. Песок чистый. Океан. Только развлекаловок никаких нет.

— Каких развлекаловок? — насторожился папа.

— Ну, водных мотоциклов, парашютов, тарзанок каких-нибудь.

— Нет. Здесь попроще. — Он как будто обиделся. — Привык по заграницам кататься! А я вот, между прочим, ни разу еще из Америки не уезжал!

Я почувствовал, что действительно задел его, и утешил:

— Да нет. Дело не в заграницах. Такой ерунды и на наших пляжах хватает.

— В России?! — Он неодобрительно покачал головой. — Так все изменилось. Я уезжал из дикой страны, злой и голодной.

— Так когда это было!

Папа расстелил на песке потертое покрывало, чем очень меня умилил. На таком же мама укладывала меня, когда мне было лет восемь, выудив из моря. И еще полотенцем накрывала сверху. Мы вытянулись под солнцем, я попросил почитать газету. На четвертой странице свернул и вернул ее папе.

— Неинтересно? — спросил он.

— Нет, — честно признался я. — Такое впечатление, что мне каждой строчкой доказывают, как правильно они поступили, переехав в Америку.

— И что в этом плохого?

— Ничего. Только я же не спорю с ними. Живите, где хотите! А они все доказывают, что поступили правильно. Комплекс неполноценности какой-то.

Папа не согласился:

— Нет, ты неправильно понял. Мы, эмигранты, очень довольны, что смогли пустить корни в этой стране. Мы гордимся, что живем в Америке, что у нас получилось уехать сюда и почувствовать себя свободными людьми. У нас здесь есть все! И никаких очередей за колбасой.

Давненько ты, папа, уехал, конечно, подумал я, по обижать его не стал, только пожал плечами:

— Все равно, во всех публикациях чувствуется какая-то суетливость. Как маленькая собачонка лает, брызгая слюной. Хотя вроде и не кусается. Французов, живущих в Америке, вряд ли волнуют французы, оставшиеся на родине. И они им не доказывают, что нашли наконец лучшее место на земле. Живут и живут. Каждый, где считает нужным. А наши вроде все время самоутверждаются: не прогадали ли мы? Детский сад, в общем.

Но папа, я заметил, обиделся. Только так и не понял — отчего?

Мы искупались пару раз. Море было теплым, но волна набегала крутая.

— Здорово! — сказал папа. — Я давно на море не был. Все какие-то дела!

— Здорово! — согласился я. — Мы вдвоем!

Папа предложил сходить за напитками. Мы оставили наше лежбище и подошли к нарядному навесу. Перед нами стояли два парня, определяясь в выборе.

— Ты что будешь? — спросил папа.

— Колу, если холодная.

— А я «Будвайзер».

Мы встали в короткую очередь. Через минуту папа спохватился:

— Сбегаю позвоню, — и пошел к автомату — их тут на каждом шагу.

Пока он звонил, наша очередь подошла. Я купил банку лимонного чая со льдом, две банки «Будвайзера» и орешки.

— Салфетки прихвати, — подсказал мне подошедший папа. Салфетки мне и так дали.

Он обернул банку пива в салфетку и пояснил:

— Здесь нельзя пить в общественных местах. Могут полицейские пристать. Поэтому американцы заворачивают банки в салфетки или пакеты.

— И полиция верит? — усомнился я.

— Нет, конечно. Все просто делают вид, но закон соблюден. Американцы очень законопослушны. Кстати, многие эмигранты этим живут — судятся за любую мелочь.

— Это же нудная процедура. — Я вспомнил, как страховщики привлекали Сергея в суд за какую-то мелкую аварию. Он долго плевался и в конце концов махнул рукой и сказал, что ему проще отдать лишнюю сотку баксов, чем выдержать всю эту тягомотину.

— Нудная, — согласился папа. — Но если американцы напридумывали кучу всяких законов, почему бы этим не воспользоваться? Считается, что весь Брайтон судится. И выигрывают!

Да, веселенькая слава у наших соотечественников! Приехали в страну законопослушных американцев и тут же взялись их разводить на их же законах.

Мы искупались еще разок, пожарились на солнце и стали сворачиваться.

— Пойдем пообедаем, — предложил папа. — Угощу тебя настоящей русской кухней. Соскучился небось по родному, домашнему?