Тень Химавата

Поденщики перестали жевать и укоризненно уставились на гонда. Один из них ткнул его локтем в бок: мол, думай, что спрашиваешь.

– Что? – тот недоуменно переводил взгляд с одного лица на другое.

Синебородый вздохнул.

– Одного из слонов, которых я готовил для праздничного шествия, укусил в хобот радж самп[33]. А дело было так: в углу загона прели старые листья фикуса, вот там, внутри кучи, мерзкая тварь и устроила гнездо. Когда слону насыпали свежих листьев, она заползла в охапку. Слон погиб, а меня обвинили в недосмотре за питомцем. Так как слон принадлежал царю, мне присудили отдать за него пять черных быков или заплатить штраф в тысячу пана. Откуда у меня столько денег? На суде я попытался оправдаться, но судья пригрозил пыткой. Тут уж я испугался: заставили бы выпить кунжутного масла и выставили на солнцепек или связанного бросили бы на всю ночь на колючую подстилку из травы балбаджа. Я согласился на штраф, мне еще повезло – могли и на кол посадить. Теперь вот горбачусь за миску риса, отрабатываю долг.

Пандава снова вздохнул.

– Уже три года лес валю, а не выплатил еще и половины…

У костра воцарилось тяжелое молчание.

Внезапно макаки оживились, заголосили, потом, перепрыгивая с ветки на ветку, перебрались на соседнее дерево. Послышался шум продиравшегося сквозь заросли животного. Перестав есть, артельщики испуганно покосились на кусты акации. Пандава потянулся рукой к лежащему рядом топору. Остальные начали испуганно озираться, соображая, куда бежать, если на поляну вдруг выскочит тигр.

Но вот ветви кустарника раздвинулись и показался человек с длинными спутанными волосами и неряшливой бородой. Он был весь исцарапан, покрыт высохшей грязью, а на бедрах болтались обрывки каупины[34].

Сделав несколько шагов, бедняга вытянул перед собой руки, словно привлекая внимание людей, а затем рухнул на землю. Артельщики бросились к нему, подтащили к салу, прислонили спиной. Кто-то побрызгал в лицо водой.

Незнакомец открыл глаза. Увидев перед собой флягу, схватил ее и начал жадно пить.

– Ты кто, – спросил Пандава, – паривраджака?[35]

Не отрывая фляги от рта, тот отрицательно замотал головой. Артельщики выжидали: по крайней мере он их понимает, значит, сейчас заговорит.

– Гребец, – напившись, хрипло ответил тот на пайшачи. – Коландию сожгли андхры. Я один спасся… Остальные погибли – и гребцы, и ассакены.

– Где это случилось? – снова спросил Пандава.

– Там… Большая вода, – не отрываясь от фляги, незнакомец махнул рукой на запад.

Артельщики переглянулись.

– Похоже, он про залив Кхамбат говорит, – сказал Видура. – Получается, отмахал не меньше трех йоджан[36].

– Ого! – удивленно заметил один из кармакар. – Целую неделю шел. Мы как раз столько здесь и работаем.

Бхимадаса метнулся к костру. Зачерпнув загустевшую похлебку лепешкой, положил сверху рисовый шарик, после чего протянул угощение незнакомцу. Тот с жадностью принялся засовывать еду в рот руками, при этом глотал куски, почти не прожевывая. Потом улегся на траву, повернулся на бок и мгновенно уснул.

Кармакары с удивлением разглядывали спящего. Надо же, бедолага такой путь проделал через джунгли, а это не шутка: хищники, змеи, скорпионы – какой только гадости не встретишь в лесу. Ну, ладно, воду можно добыть, если знаешь как, но ведь надо еще охотиться. Без оружия или силка это безнадежное дело. А огонь? Сырое мясо есть – то еще удовольствие, можно с непривычки и сблевать. К тому же ночи прохладные, зима все-таки, а он почти без одежды.

Пандава молча показал товарищам на его руки: под грязной кожей змеятся вздутые вены, ладони покрыты трещинами и мозолями, ногти обломаны – последствия долгой изнуряющей работы на веслах.

Те закивали головами: не имеет смысла расспрашивать чужака ни про варну, ни про джати[37], все и так понятно. Ария рабом никто и никогда не сделает. Значит – млеччха[38].

Бхимадаса вглядывался в его лицо, в котором читалось что-то неуловимо знакомое.

«Да ладно, – подумал он, – не может быть, откуда мне его знать».

А все же? Гонд обладал хорошей памятью на лица.

«Определенно, я где-то видел этого человека».

К вечеру незнакомец пришел в себя. Тихо сидел в тени дерева, ожидая, пока артельщики закончат работу. На закате все снова собрались возле костра.

– Откуда ты? – на всякий случай спросил Пандава. – Ты ведь не из наших, не из пулиндов. Северянин – вагурик или панчал? А может, южанин – шабар?

– Иудей.

Поденщики удивились.

– Это что за народ?

– Я родился в Палестине, недалеко от Средиземного моря. По-нашему – Ям-Ахарон, то есть Западное море. Это далеко отсюда. Сначала нужно преодолеть Хиндукух, потом пройти всю Парфию, подняться по Прату до Эвропоса, пересечь пустыню Эш-Шам, ну а там уже рукой подать…

Артельщики ничего не поняли из объяснений чужака. Они удивленно переглядывались, словно ждали, что кто-то из них скажет: «А, ну точно, я знаю, где это».

Но все молчали.

– Как ты оказался в Бхаратаварше?[39] – спросил Пандава.

– Долгая история…