Тень королевы, или Слеза богини

— И сколько стоит карат? — не удержалась я.

— Смотря какой камень.

Юлины глаза смотрели в одну точку у меня за спиной.

— Наши камни дешевле африканских, — говорила она механически, думая о чем-то другом. — Сибирские алмазы не такой чистой воды. С желтизной. В среднем — пятьдесят пять долларов за карат.

— Так дешево! — не сдержала я разочарования.

— Что?

Юля оторвала взгляд от точки за моей спиной. Ее глаза снова стали осмысленными.

— Дешево, говорю! — повторила я с обидой.

— Это технические камни. А есть раритеты. Их стоимость со стоимостью технических камней несопоставима. Тем более, если у камня есть история…

— История?

— Ну, да! Знаменитый владелец, легенда, связанная с самим камнем, или что-то еще… Возраст, например.

— И сколько стоят такие раритеты?

Юля беспомощно пожала плечами.

— Да сколько угодно! Миллионы!

— Долларов?

— Можно и в евро.

— Да-а…

Мы снова переглянулись.

— Как ты думаешь, почему он тебя об этом расспрашивал?

Юля покачала головой.

— Знаешь, Ирка, мне только сейчас это в голову пришло. Пожалуй, что не просто так. Тогда я на тот разговор и внимания не обратила. Ну, мало ли почему он об этом расспрашивал! Интересно, где невеста работает, например! Я вон тоже расспрашивала про его лингвистику. Хоть и не понимаю в ней ни черта…

Она снова покачала головой.

— Точно! — повторила она уверенно. — Он не любопытствовал. Он что-то уточнял.

— А он тебе ничего не показывал? — рискнула я задать мучивший меня вопрос.

— Ничего! — твердо ответила Юля.

— Правда?

— Правда.

— Правда?! — еще раз с нажимом повторила я.

Юля цепко и быстро поймала мой взгляд.

— Ирка, да ты сама что-то знаешь! — сказала она удивленно.

— Ничего.

— Правда?

— Клянусь! — тут же прекратила я ненужное объяснение. И тихо добавила:

— Но очень хочу узнать. А ты?

— Я боюсь, — сразу ответила Юля. — Юрку убили из-за этого…

Она поискала слово и с ненавистью договорила:

— раритета…

Несколько минут мы сидели молча, размышляя каждая о своем.

— Тебя уже в милицию вызывали? — наконец деловито спросила я.

— Нет. А должны?

— Думаю, да. Ты была его единственным близким человеком.

— Думаешь, меня найдут?

— Найдут! — ответила я уверенно, вспомнив нашу Веронику.

— Да я же ничего не знаю!

— Зато можешь догадываться, — ответила я.

Юля вздрогнула.

— Ну, знаешь! Если я о чем-то и догадаюсь, то в милиции этого не скажу.

— Почему?

— Жить хочу! — ответила она с нажимом.

Налила в бокал еще вина и залпом выпила. Со стуком, как у меня, впечатала стакан в стол. Вытерла губы.

— А как же Юра? — спросила я, отбрасывая деликатность. — Пускай его убийца гуляет? Не наказанный, да?

Юля вздрогнула и заплакала. Мне стало ее жалко.

— Тебе хорошо говорить, — прошептала Юля, размазывая слезы по лицу. — Тебя это не касается. А мне страшно! Знаешь, как страшно!

— Знаю, — ответила я, треснувшим голосом. Откашлялась и повторила:

— Знаю. Но меня это касается.

Юля быстро подняла голову.

— Он мне хочет что-то сказать, — объяснила я, прекрасно зная, как сейчас выгляжу. — Юра. Но я не могу понять. А вдвоем мы сможем.

Юля безмолвствовала. Только ее глаза раскрылись широко-широко. И плакать она перестала.

— Ира?!

Она не договорила.

Я встала и сказала:

— Спасибо за угощение. Ты потрясающая хозяйка.

Юля поднялась с табуретки и пошла следом за мной по полутемному коридору.

Я обулась, стараясь не столкнуться с ней взглядом. Выпрямилась.

— Ира? — повторила Юля неуверенным голосом.

— Я не могу сейчас, — оборвала я ее. — Потом, ладно?

Она кивнула, потрясенная, испуганная.

— Ничего не бойся, — сказала я. — Нас теперь двое.

Она снова молча кивнула. Из гостиной, задрав хвост трубой, вышла голубоглазая Соня и уверенно двинулась ко мне. Наверное, принесла очередное послание.

Но я торопливо открыла дверь и выскочила из квартиры.

Можно сказать, сбежала.

Боюсь, что слишком часто повторяюсь, но все же повторюсь.

Спала я очень и очень плохо.

Сны, которые снились мне этой ночью, можно смело назвать шизофреническими. Самая жуткая и неприятная мешанина, которую я видела в жизни.

Мне снилось, что я живу в одной комнате с цыганской семьей. Женщин было много, мужчин мало. И еще помню множество маленьких детишек, которые носились по комнате и не давали мне ни минуты покоя.

Помню, что я решила навести в комнате порядок и принялась выметать веником мусор из-под огромного пианино, занимавшего половину комнаты. Мусор был странный: какие-то отвратительно пахнущие предметы, упакованные в бумагу. Помню, что я долго размышляла, посмотреть мне, что в свертке, или лучше не надо. Мудро решила воздержаться и, как апофеоз, вымела из-за пианино половину лошадиной туши. Лошадь при жизни была белой. Помню, что меня совершенно не удивила моя жуткая находка. Я только зажала нос, отошла подальше и принялась с тоской размышлять, как же я одна вынесу на улицу этот полуразложившийся труп.

В таком положении я и проснулась. Нос был крепко зажат рукой, тело плавало в холодном поту.

Первое чувство, которое я испытала, было облегчение оттого, что мне не нужно убирать тухлую лошадиную тушу.

Потом я нащупала на стене выключатель и зажгла бра. Над моей головой вспыхнула неяркая лампочка.