Тень креста

Он появился стремительно и внезапно, как буря или горячий сполох огня. И веяло от появившегося духом ярости, непримиримости и решительности. Но сквозь ураган запаха чувств прорывались тонкие ручейки аромата душистого сена, домашнего очага и тёплого козьего молока. Этот запах был знаком Альбану, и он мог поклясться, что раньше уже встречался с этим человеком. Вот только где? А вспомнить нужно было непременно, потому что дальнейшее волей-неволей заставило бы это сделать. Горячий шёпот рванулся сквозь решётку исповедальни:

— Грешен я, святой отец, злоумышляю противу людей короля норвежского! Они лишили меня смысла жизни — забрали всё, что дорого мне на свете Божьем. Жажда расплаты овладела мною и ведёт к кровопролитию. Огонь мести и ненависти завладел мною во весь рост, и только христианские заповеди держат меня в состоянии бездействия, но и ему скоро наступит конец.

— Я чувствую огонь твоего мстительного чувства — ты дышишь и живёшь им. А душа твоя жаждет крови… Но, ты — не Бог и не судья Божий, — спокойно ответил преподобный Альбан. — Подменять собой суд Божий — высшее святотатство! Господь сам определяет преступников и наказывает их достойно. Верь, Божья кара не опоздает и не замедлится никогда. Добрый человек, отдай свой суд Богу и не оскверняй своих рук богомерзким смертоубийством!

На что исповедуемый ответил так:

— Я убью виновника, как всегда делали мои предки! Как того требует родовая месть… Я отомщу, достойно народа моего!

— Можешь! — возразил отец Альбан. — Но, тогда уже сейчас, рой две могилы. В одну ляжет твой враг, во вторую — ты сам… Чужая кровь затмит свет твоей душу, а потом и вовсе уничтожит её. А бездушный человек — мёртв. Не спеши со своим поступком — крепи волю в кулак, подожди ещё три дня, проводя их в покаянии и молитве. Увидишь, Господь тебя услышит и подаст знак…

Получив такую отповедь, собеседник Альбана горестно вздохнул и, скрипнув зубами, исчез, как будто его и не было. Но этот визит заставил святого отца крепко задуматься. Он вспомнил этого человека, его имя и род занятий. А вот, что делать с услышанной опасной тайной, так и не смог решить — тайна исповеди свята и незыблема. И ею нельзя делиться ни с кем. Выхода из этого тупика Альбан не ведал. Его размышления длились недолго — шум у решётки вернул святого отца к действительности.

Появился очередной прихожанин, жаждавший исповеди. Но вёл он себя крайне странно. В нём не чувствовалось покаяния или томления души, а движениями и голосом владело другое волнение. Запахи опытного воина и решительной натуры достигли Альбана, а навязчивые запахи полыни, кожи доспехов и оружейной смазки заставили задуматься, чтобы вспомнить самого посетителя, с которым, а Альбан был в этом уверен, уже приходилось встречаться. Обладая способностями к врачеванию, святой отец напомнил себе, что отвар и настой полыни наружно применяется от насекомых — блох и вшей, ей же лечили раннее облысение, а вот во внутрь — для лечения поносов и несварения желудка, бессонницы, раздражительной возбудимости и головных болей. Эти воспоминания позволили святому отцу представить себе облик исповедуемого: высокий рост, худоба и желчное выражение лица вместе с нехваткой волос на голове.

— Исповедуюсь, твоё преподобие, в убийствах людей непокорных Господу, тех, кто своим дыханием оскверняет веру в него и память о нём. Но каяться не буду… Потому что месть моя справедлива! Я несу наказание еретикам и безбожникам.

В словах собеседника сквозила злоба и пренебрежение. Ненависть, граничащая с безумием. И этот запах был настолько сильным, что святой отец отвернулся. А в голове Альбана пронеслось окончательное впечатление: "Больной разум… Больная душа".

— Господь — всепрощающий и милосердный Бог, никогда не поздно повиниться ему и молитвой вымолить прощение, — возразил собеседнику святой отец. — Жизнь и смерть — дело Божье, а подменять его собой — величайший грех.

— Прости, святой отец, но проповедь твоя — лепет неразумного ребёнка, — ответил Альбану посетитель. — Что мне могут дать твои увещевания? Смогут ли они оправдать прошлое и помогут ли они в настоящем?

— Покой! Они могут дать покой мятежной душе и горячему разуму, — христианское терпение и спокойствие помогали Альбану продолжать этот разговор. — Со словом Господним даже отъявленные грешники и преступники становились святыми. Осознание любого, даже тяжкого греха — первый шаг к его искуплению, сын мой. Начни с этого короткого, но верного действия.

— Да ты просто святоша, прикрывающийся Святым Писанием, а не воин Христов и не мужчина, преподобный Альбан, — раздражённо бросил в ответ посетитель. — Языческие собаки ослепили тебя, а ты им служишь. В надежде на понимание и поддержку, я искал в тебе союзника… Но теперь вижу, что мне не стоит раскрывать перед тобою душу, в поисках помощи и сострадания. Ты, оказывается, такой же, как и все эти варвары.

Поток слов исповедующегося иссяк, тогда Альбан снова принялся за вразумление заблудшего: