Тень «Курска» или Правды не узнает никто

— Похоже. Но вот рассказ очевидцев о первом дне Цусимской битвы, которая произошла 14 мая, и во время которой «Ушаков» получил серьезные повреждения, отстал от эскадры и вынужден был прорываться к Владивостоку уже в одиночку. Утром 15 мая он был перехвачен двумя японскими броненосными крейсерами, предложившими ему сдаться в плен. В ответ на это командир избитого корабля капитан 1-го ранга Владимир Миклухо-Маклай ответил отказом и принял неравный бой, исход которого, как ты понимаешь, был заранее предрешен. В течение полутора часов беззащитный корабль подвергался самому настоящему расстрелу, а когда все возможности для сопротивления были исчерпаны, командир отдал приказание открыть кингстоны, а команде спасаться вплавь. При этом одного из офицеров он послал в последний раз в кают-компанию, посмотреть, как оценивает поведение экипажа в бою Ушаков. Вбежавший в кают-компанию офицер увидел, что портрет адмирала улыбается, и понял, что дух Ушакова полностью полностью одобряет поведение командира и экипажа. Не посрамив чести великого русского флотоводца и традиций русского флота, броненосец погиб, так и не спустив перед врагом Андреевского флага.

— Красивая легенда, ничего не скажешь.

— Да, красивая. А вот два других броненосца, носивших имена «Генерал-адмирала Апраксина» и «Адмирала Сенявина», без всякого сопротивления сдались в тот же день японцам.

— Я что-то и адмиралов таких не помню, хотя и учил когда-то историю российского флота.

— Вот-вот, и все потому, что они ничего из себя в военном смысле не представляли. Генерал-адмирал Апраксин был в свое время свояком Петра Первого и по его приказу руководил российским флотом. По словам современников, был он весьма боязливым, осторожным и в моряцком деле не сведущим. И в полном соответствии с характером этого генерал-адмирала вел себя и корабль его имени. Еще до Цусимы, находясь на Балтике, он умудрился так крепко сесть на камни, что его в течение полугода вынуждены были спасать всем флотом. Ну, а что касается адмирала Сенявина, то тут и говорить не о чем, так как общеизвестен факт, когда в 1807 году он, в силу сложившейся политической ситуации, передал в руки англичан всю свою эскадру. Так что сдача в плен японцам броненосца «Адмирал Сенявин» была вполне в стиле его духовного отца…

— Мистика какая-то!

— Не какая-то, а морская. Обычная морская мистика.

— И ты во все это веришь?

— А почему же не верить фактам? Я хоть и не историк нашего флота, но, как сказал когда-то поэт, «список кораблей прочел до середины» — последние месяцы я только тем занимался, что рылся в морских архивах, выискивая всякие интересные сведения. Статистика, например, показывает, что почти всегда были несчастными корабли, носящие имена адмиралов Нахимова, Корнилова и Истомина, смертью храбрых павших на севастопольских бастионах в самом расцвете своего таланта. Они тонули, горели, сталкивались посреди моря, их, совсем ещё новыми, пускали под автоген… А корабли, названные в честь великого русского полководца Суворова? Броненосец «Князь Суворов» героически сражался до последнего снаряда и погиб в Цусимской битве, так и не спустив своего флага. Затем, уже в 50-80-х годах нашего века, в состав Тихоокеанского флота входил крейсер «Александр Суворов». Когда его приговорили к списанию на металлолом и, продав одной из корейских фирм, погнали на буксире на позорную казнь, «Суворов» оторвался и затонул в океане. Дух великого полководца не покинул свой подопечный корабль, предпочтя смерть в морской пучине бесчестию на берегу!..

— Про этот случай я когда-то слышал, — кивнул Дмитрий. — Хотя и не очень-то в него поверил.

— Но это правда, — развел я руками. — Как и то, что, не совершив ровным счетом ничего заслуживающего воспоминания, уже порезаны на металлолом два из трех десантных кораблей, названных в честь адмиралов-политработников: «Иван Рогов» и «Александр Николаев», а их третий коллега — «Митрофан Москаленко» — ждет такой же участи у одного из причалов Североморска. Кстати, когда я услышал версию о том, что «Курск» был потоплен ракетой, пущенной с «Петра Великого», я этому не очень и удивился. Петр ведь всегда был склонен к непредсказуемым поступкам, необузданным вспышкам гнева и суровым казням, так что несанкционированные испытания новых ракет, проводимые во время учений, это вполне в его духе.

— Да. Только вот «Курск» потопили не с «Петра Великого».

— Я это знаю. Но стрельба экспериментальными ракето-торпедами с него тем не менее велась. И это просто случайность, что он попал одной из них не в тонущий «Курск», а в «Мемфис». Кстати, что там слышно — долго нам ещё её здесь караулить?

— Да кто ж это может знать… Вот уже три недели, как она стоит в одном из английских доков, а это значит, что полученное повреждение потребовало отнюдь не косметического ремонта. Так что трудно даже предположить, на сколько это ещё может растянуться…

Дмитрий ушел, и я опять остался один на один с книгами.