Тень Лучезарного

– Мы потеряли уже треть, – покачала головой Кулпа. – Но все случилось так, как мы и представляли. Почти все. Они пошли волной от замка Фуртима. Захватили участок шириной в две лиги. Порубили охрану. И стали расползаться вот такими отрядами. Этот пятый, и надеюсь, последний. Останки еще четырех – добивают. Думаю, что в итоге потеряем каждого второго.

– Подожди, – нахмурилась Кама, оглянулась на Ви и Имберу. – Пять отрядов. Даже если в каждом по двадцать пять тысяч гахов – всего сто двадцать пять тысяч. Их должно быть больше двухсот! Где еще сотня? Пошла на Лапис? Прорвалась в другом месте?

– Нет никакого другого места, – махнула рукой Купра. – Все перешли ров напротив замка. Сто тысяч завязли в селе в десяти лигах от рва. Цепкими там оказались подставные крестьяне. Рубятся с гахами до сих пор. Отсюда пятнадцать лиг. Нужна помощь.

– Ремортед! – побледнела и вскочила на ноги Кама. – Поднимай конных! Идем на восток! Остальные – по нашим следам! Кто еще там? – спросила она у Купры.

– Лаурус с ардусцами, – ответила та. – Еще дины под началом какого-то мальчишки. Все араманы с нами, добивают такие же отряды. Дружина Раппу с Субулой идет сюда же, но она дальше. Она держала весь берег Му от Утиса. За рвом предгорья чистят с юга воины Бабу, с севера – ваши, лаписские. Но там мало гахов, несколько тысяч. Только дозоры, кухни и стойбища.

– Это что? – показала Кама на черную ленту на запястье Купры.

– Треть нашего войска уже погибла, – прикусила губу Купра. – И мы еще не считали тех, кто выманивал гахов из леса на себя.

– Там было полторы тысячи и моих воинов, – покачала головой Кама. – Кто погиб?

– Мой муж, – запрыгнула на лошадь Купра. – Асперум. Фалко серьезно ранен. Но жив. Мертвы Фортис, брат Фалко, и его жена Эссентия. Они занимались рвом и никуда не ушли, когда гахи поперли со склона. И это только малая часть потерь, принцесса Камаена Тотум.

– Вперед! – тронула коня Кама.

Пять тысяч всадников, которых привела с собой Кама, влились в сечу, продолжающуюся у раскинувшегося на холме села, словно капля расплавленного свинца в сырые потухшие угли. И прорубаясь через ряды рычащих подобий человеческих тел, встреченная радостными возгласами измученных фидентцев Кама не сводила глаз с четырех изб в центре села, вокруг которых мертвых тел было столько, что сами избы тонули в них чуть ли не до высоты человеческого роста. Прочие избы уже пылали, а эти стояли словно четыре храма Энки, и их белые стены сияли так, как будто лучи клонящегося к закату солнца красили их в белый цвет. Снег, поняла Кама, когда часть склона холма была отбита от гахов в очередной раз, лошадь под ней пала, а крики за спиной подсказали, что и пешая часть ее воинства добралась до поля битвы. Затем между пылающими домами мелькнуло красное полотнище с силуэтом калба, и Кама поняла, что обратная сторона холма очищена воинами Лауруса. А потом сеча вдруг закончилась, потому что последних гахов рубили уже воины у обложенных ледяными кирпичами домов. Рядом задудела ардуусская труба. Кама оглянулась. Из пришедших с нею пяти тысяч уцелело не больше половины, и почти ни у кого не осталось лошадей. Но и Ви, и Имбера были живы. Хотя теперь Имбера заматывала рану на голове Ви тряпицей.

– Пленный гах говорил, что стрелы и копья их отравлены, – вдруг вспомнила Кама. – Почему яд не действует?

– Кончился, – поморщилась Ви. – Стрел у гахов уже не было, когда мы подошли. А копья… Сколько можно вонзать их в людские тела? Весь яд смылся кровью. Мне интересно другое, как вышло, что сотня тысяч гахов застряла у этого села? Еще мне интересно, где ты научилась так сражаться? Я и Имбера пытались охранять тебя со спины, но мы шли за тобой, словно по просеке.

– Мне показалось, что она то и дело смыкалась, – пробормотала Кама, что-то не давало ей покоя. – Да и медленно я шла, очень медленно. Вот ведь…

Она выдернула засевший в наручах крестообразный метательный нож.

– Да, приходилось просеку постоянно расширять и присматривать за гахорубом, но этот ножичек я упустила, – пробормотала Ви, а Имбера вдруг закричала, протянув руку к вершине холма:

– Я могу ошибиться в сумерках, но это… Касасам!

Это был действительно он. Заляпанный кровью, но улыбающийся и даже как будто не раненый.

– Касасам! – забыв об усталости, взбежала на холм и обняла даку Кама. – Как ты здесь очутился?

– Нюх, – расширил ноздри Касасам. – Я же собакоголовый? Принюхался к ветру, отстал от отряда Спиранта и со своими ребятками пошел к югу. А тут вот такая история. Пришлось прорубиться, прежде чем добрался до наших героев.

– Наших героев? – не поняла Кама и только тут разглядела, что это не трупы гахов вздымаются у белой стены до самой черепичной кровли, а сидят прямо на трупах бурые от крови и черные от гари воины.