Тень мачехи (СИ)

В его голосе звучало упрямство, злое упрямство взрослого человека, принявшего окончательное решение. Но сквозь него пробивался страх, и он был очень хорошо знаком, слишком понятен Тане. Таким страхом наливается жизнь ребенка, когда о том, что происходит дома, никому нельзя говорить. И это значит, что спасения нет, и не будет. А попросишь защиты, расскажешь, что с тобой делают — тогда молись, малолетний ублюдок.

Татьяна глубоко вдохнула и крепко зажмурилась, запрокинув голову. Что, что тут сделаешь? Парень будет все отрицать. Она тоже была такой когда-то…

«А пусть! Пусть отрицает! — разозлилась она. — Но я не позволю, чтобы мальчишка и дальше жил так, будто его некому защитить. Я позабочусь, чтобы те, по чьей вине он «упал», ответили за каждый синяк, за каждую царапину!»

— Давай-ка съездим на УЗИ, дружочек, — хирург нарушил затянувшуюся тишину. В его голосе явственно слышалась тревога.

Мальчишка испуганно замотал головой, натянул свитер. Белесые бровки сошлись жалобным домиком. Таня поспешила его успокоить:

— Это не больно, может, немножечко щекотно! Доктор тебя по животу погладит специальной штучкой, и мы по телевизору посмотрим, все ли хорошо в твоем животе.

— Прямо по телевизору? — недоверчиво, но с видимым интересом переспросил найденыш.

— Ну да. И ты тоже сможешь посмотреть, — улыбнулась Татьяна. — А пока мы ждем медсестричку, которая отвезет тебя в кабинет УЗИ, давай поболтаем. С Алексеем Вячеславовичем вы, наверное, уже познакомились. А теперь мне скажи — как тебя зовут?

— Я ударился головой и ничего не помню, — ответил мальчик.

Быстро. Слишком быстро, поняла Таня.

8

— Маша, Алексей Вячеславович мальчику УЗИ и рентген назначил, готовьтесь ехать, — дежурная медсестра понимающе кивнула, глядя на Татьяну. В кабинете первичного осмотра тихо играло радио — «Юмор ФМ» — и доносившиеся из него взрывы хохота сейчас показались ей крайне неуместными.

— Слушайте, ну вы бы хоть волну сменили! — Татьяна показала взглядом на радиоприемник. — Не на отдыхе, девочки! И по отношению к больным некорректно.

Это прозвучало грубовато. «Нервы ни к черту, уже на сотрудников срываюсь, — сокрушенно подумала она и приказала себе: — Соберись уже, доработай смену нормально!»

— Когда повезете мальчика на рентген, снимок легких сделайте для меня, пожалуйста, — Татьяна попыталась говорить мягче. — Не нравится мне его кашель. Потом к нам его поднимайте, в педиатрию. Температура у него сколько?

— Тридцать девять почти.

— Спасибо, — вздохнула она и пояснила, словно извиняясь, — историю хирург заполняет, мне пока не посмотреть.

— А он беспризорник, Татьяна Евгеньевна? — с участливым любопытством спросила медсестра. — Одет так плохо, и худой — кожа да кости.

— Да не похоже… — покачала головой Таня. Следы побоев явно были «родительскими». Был бы беспризорником, кому бы дал избить себя ремнем, да по голому телу?

— Татьяна Евгенньна, к вам пришли! — окликнула ее вторая медсестра, заглянув из коридора. За ее спиной маячил мужчина лет тридцати — представительный, в темно-синем шерстяном пальто и меховой шапке-формовке. На полном, гладко выбритом лице поблескивали очки в стильной оправе.

— Слушаю вас, — Демидова вышла в коридор, мельком глянула на очередь возле кабинета первичного осмотра — та стала еще длиннее, но детей и подростков в ней не было.

— Добрый день, меня зовут Игорь Анатольевич, я по просьбе Инессы Львовны.

Татьяна напряглась. Предчувствие беды, почти утихшее, когда она вернулась к работе, снова подняло змеиную голову, тихо зашипело, вывалив раздвоенный язык: "Не с-суетис-с-сь… С-соберис-с-сь… Пус-сть с-скаж-ж-жет, ч-ч-что он хоч-ч-чет…". Мысли заметались в лихорадке: «Кто он? Зачем Инесса его прислала?»

— Пойдемте, — коротко кивнула она и поспешно отвернулась, пошла в сторону комнаты дежурантов. Но, сообразив, что там может быть кто-то из коллег, свернула раньше — во врачебную раздевалку, где в середине рабочего дня наверняка было пусто.

— Располагайтесь, — распахнув перед гостем дверь, она мотнула головой в сторону узкого диванчика. Сама вошла следом, села в кресло, с трудом заставив себя посмотреть в глаза гостю. Он расстегнул пальто, снял шапку, обнажив короткий белесый ежик.

— Я психиатр, — сказал мужчина, вроде бы добродушно, но Таня видела — он исподтишка следит за ее реакцией. Внутренне она была готова к чему-то подобному, но ее все равно тряхнуло, ладони стали противно-холодными, воглыми.

— И что вы хотите, психиатр? — спросила она, пряча за нагловатой усмешкой свой страх.

— Да просто поговорить, — улыбнулся он, откинувшись на спинку дивана и кладя ногу на ногу. И вдруг спросил: — Инесса Львовна, наверное, очень хороший руководитель? Мало кого заботит психологическое состояние подчиненных. А она переживает за вас, говорит, вы работаете много. Слишком много.

— Я люблю свою работу. И, по-моему, это вполне естественно, — огрызнулась Татьяна.