Тень мачехи (СИ)

Девочка снова заплакала, будто чувствуя, что родители ссорятся. Пытаясь её отвлечь, Таня доставала из шкафа кружки и блюдца, показывала ребенку, жалея, что в доме нет ни одной игрушки — но Вика не унималась, недовольно крутила вспотевшей головёнкой, морщилась и вопила. Подошедшая Наталья попыталась взять ее на руки. Но девочка заревела ещё сильнее.

— Нужно ей десны специальным гелем намазать, и дать прорезыватель, — сказала Демидова. — Есть у вас всё это?

— Я не покупала. Думала, рано ещё, — оправдывалась Наталья. — Может, вы сходите в аптеку?

«Юра просил не выходить из квартиры», — вспомнила Татьяна. И твердо сказала:

— Позвоните мужу, пусть привезёт.

Наталья замялась:

— Татьяна, я вас очень прошу! Боюсь, что мне опять от него влетит, — плаксиво сказала она. — Скажет, что я плохая мать, раз не запаслась всем необходимым… А он с минуты на минуту приедет. И мама к подруге в Широкую балку уехала, некого мне больше попросить.

— Я не могу… — пробормотала Таня.

— Ну что мне, с Викой идти? — ныла Наталья. — Это переодеваться надо, ее одевать… Да и не хочу я дочь на воздух выносить, раз ей нездоровится.

Татьяна глянула на девочку — её маленькое личико покраснело, в уголках васильковых глазок блестели слёзы. Внутри заворочалась неуверенность: с одной стороны, не хотелось нарушать обещание, данное Залесскому, с другой — до аптеки пять минут. Кроме того, там можно купить не только лекарства для Вики, но и кое-какие средства гигиены — для себя. Ведь неизвестно, как долго придется просидеть взаперти. А если с этого дня её запасы начнет пополнять Михалыч, о некоторых покупках ей будет неудобно просить мужчину… Татьяна глянула в окно — во дворе лишь стайка школьников и пожилая пара на скамейке.

— Хорошо, — решилась она.

Они покинули квартиру вместе: Наталья пошла к себе, а Таня, в джинсах, клетчатой рубашке и тёмных очках, спустилась вниз.

Выходить из подъезда было страшновато. Но, оказалось, страх был напрасным: кроме старичка с болонкой, на пузе и лапах которой темнели грязные кудряшки, ей никто не встретился. До аптеки Таня прошла дворами — благо, было недалеко. Купила у армянина-провизора всё, что было нужно, и рысью побежала домой. И, вроде бы, могла добраться без приключений… Но, проходя через детскую площадку, услышала обиженный детский вскрик и густой мужской голос:

— Тебе не стыдно? Не стыдно?…

Миновав ярко раскрашенный фанерный домик, Татьяна увидела высокого мужчину в спортивной одежде и черной кепке: он держал за плечи вихрастого пацана лет десяти. Нависая над ребёнком, говорил прямо в лицо, но не пугал — пытался достучаться. Рядом, размазывая слезы острыми злыми кулачками, всхлипывала темноглазая армянская девочка с желтыми бантами в роскошных иссиня-черных косах.

— И как теперь мешок доставать? — спрашивал мужчина, тыча пальцем куда-то вверх. — Ты полезешь? Хватит смелости? Или ты смелый, только когда девочек обижаешь?

Остановившись, Таня задрала голову — в ветвях высокого дерева, растущего возле детской площадки, болтался серый мешок из плащёвки. Такой же свисал с плеча мальчишки.

Пацан насупился и ответил с вызовом:

— Ну и полезу!

— А я не пущу! — в тон ему ответил мужчина. — Свалишься, шею свернешь — и что потом? Давай договоримся по-мужски: ты перед девочкой извинишься, а я мешок достану, так уж и быть. Тебя как зовут?

— Семён, — просопел мальчик.

— А тебя? — мужчина обернулся к девочке.

— Наринэ, — всхлипнула та.

— Ну вот, Семён, извинись перед Наринэ! — приказал мужчина, бросив рассеянный взгляд на Татьяну. Его глаза под длинным козырьком кепки показались ей усталыми, голос звучал властно и нетерпеливо — как у человека, привыкшего повелевать. Он чуть подтолкнул мальчика, и тот забубнил, глядя в землю:

— Наринэ, извини меня, пожалуйста…

— Нет! Ты потом опять будешь обзываться и отбирать мои вещи! — всхлипывая, выкрикнула девочка, и замотала головой. Желтые бантики запрыгали на её плечах, как два сердитых цыпленка. Таня подошла к ней, тронула за руку:

— Наринэ, милая, мальчишки часто делают глупости. Ты уж прости Семёна, — попросила она и, наклонившись, шепнула на ухо девочке: «Думаю, ты ему нравишься, а он просто не знает, как тебе об этом сказать. Так часто бывает. А сейчас прости его, надо учиться прощать людей».

Наринэ нерешительно посмотрела на неё. Вынув из сумки салфетку, Татьяна вытерла её слезы и ободряюще улыбнулась. Девочка несмело улыбнулась в ответ.

— Ладно, — потупилась она. Но тут же вскинула голову и строго сказала мальчику: — Только чур больше так не делать!

— Не буду, — виновато кивнул тот. — Дяденька, а вы правда её мешок достанете? Там сменка, нас в школу без нее не пустят, мы во вторую сегодня учимся. Ей попадёт от училки, а потом дома.

— Ну, герой, — мотнул головой мужчина, — о таких вещах надо думать до того, как чужие вещи закидываешь, откуда достать не можешь!