Тень мачехи (СИ)

Алла Петровна чинно расставила все это рядом с Юрием и забрала у него суповую тарелку, в которой осталась пара капель ухи да налимий остов, воинственно топорщивший кости. Отнесла ее на кухню вместе с подносом, вернулась и тоже села за стол. Муся тут же запрыгнула ей на колени. Почесывая кошку за ухом, экономка спросила:

— К ужину ждать тебя, Юра?

— А что на ужин? — хитро улыбнулся тот, терзая антрекот ножом и вилкой.

— Пирог могу испечь. Рыбу ж куда-то девать нужно.

Она замолчала, будто не решаясь сказать о чем-то важном. Залесский глянул на нее искоса, выждал полминуты и спросил:

— О чем думаешь?

— Да вот погода эта… — начала экономка. — Так меняется — с ума сойти. Зима в этом году сумасшедшая, то буран, то капель. А мне уж шестьдесят семь, Юрочка.

Не понимая, как возраст связан с погодой, Залесский насторожился, но счел за благо промолчать. Экономка обязательно продолжит разговор, коль уж начала.

— Здоровье меня всё чаще подводит. Вот ты на рыбалку уехал — а у меня давление как скакнет, верхнее за двести было. И голова тяжелая, кружится, ходить тяжело…

— О, кстати! Петровна! Как же я забыл? — вскричал он, вскакивая. Быстрыми шагами добрался до кабинета, вынул из ящика дубового стола бордовый конверт с витиеватой надписью, вернулся в столовую и протянул его экономке.

— Ты помнишь, я Екатерине Львовне Мамонтовой помогал по наследственному делу?

— Это у которой брат хотел отцовский дом к рукам прибрать? Помню, конечно, эту мадаму. Всё девочку из себя строила, а сама тетка теткой. И взбалмошная, не приведи Господь.

— Ну да, нервная немного, но ее можно понять. Так вот, у нее есть дом отдыха. Стоит в лесу, на речке — тишина, воздух свежий. Всякие оздоровительные процедуры, спа, омолаживание, что там еще бывает… Лечение всех мыслимых и немыслимых болезней… В общем, она мне двухнедельную путевку подарила, там два места. Поезжай, поправь здоровье. Марь Палну свою прихвати. Там всё оплачено.

— Да как же так? — Алла Петровна всплеснула руками. — А тебя я на кого оставлю?…

— Что ж я, младенец? — пробасил Залесский с деланной обидой.

— Но как же… А кормить тебя кто будет? Обстирывать, обглаживать, дом в порядке содержать?

— Справлюсь как-нибудь! — ответил он с ноткой возмущения в голосе.

— Нет уж, Юра. Я давно с тобой поговорить хочу. Тебе тридцать восемь уже, не мальчик. Жениться тебе пора.

— Петроооовнаааа… — застонал он, приложив руку ко лбу. — Ну не начинай! Давно ведь уже решили.

— Что решили? Ну что решили? — завелась экономка. — Нет уж, Юрочка, ты не прячься, ты мне в глаза посмотри. Кто тебе еще правду скажет, как не я! Пока ты маленьким был, я да бабушка за тобой ходили. Мария Николаевна преставилась — так одна я у тебя осталась из близких женщин. А дальше что? Ведь и я не вечная. Ты, Юра, парень умный, но весь в деда своего: работать умеешь, семью обеспечить можешь — а в быту как дитя. Ты хоть знаешь, как стиральная машина включается? Где пылесос лежит? Как мясо выбирать нужно? Ты картошку-то сварить не сумеешь, если один останешься!

Залесский молчал, смущенно понурив голову. В последний раз Алла Петровна заводила этот разговор года полтора назад. Тогда поводом послужила свадьба его друга, и Юрий смог отбиться сравнительно легко — просто сказал, что не хочет жениться по принципу «все побежали — и я побежал». Якобы ждет свою, единственную. Экономка вроде бы поверила и прекратила воспитывать в Юре будущего семьянина, и он выдохнул — впрочем, зная, что эта тема еще всплывет. Алла Петровна действительно была рядом с ним с пеленок, и относилась к нему как к сыну — могла и похвалить, и пожурить. Но вот так, резко, она разговаривала с ним нечасто — только когда речь действительно шла о чем-то важном для нее. И Юрий каждый раз чувствовал себя ребенком, которого отчитывают, и в то же время понимал — она права. Вот и сейчас, насчет его бытовой беспомощности, тоже не преувеличивала. Он ничего не умеет, это была правда. Но и не повод стремглав бежать на поиски жены.

— Петровна, я всё понимаю, поэтому и хочу, чтобы ты позаботилась о своем здоровье. Ладно — обеды, ладно — порядок в доме. Эти вопросы в наше время легко решить, одним звонком. Мне важнее, чтобы ты была со мной рядом. Ну, как я без тебя, если что? — ответил он.

— Ты тему-то не переводи! — сердито сказала Алла Петровна, вставая и забирая у него тарелку из-под антрекота. — Чай будешь? С ватрушками.

— Спасибо, некуда, — он откинулся на стуле и погладил себя по животу.

— А я вернусь сейчас. Договорим, — грозно предупредила экономка.

Она удалилась на кухню, а Залесский заерзал на стуле. «Надо бежать!» — понял он. И, словно услышав его мысли, спасительно вздрогнули часы Буре, басовито пробили три раза. Юрий вскочил, крикнул в открытую дверь кухни:

— Прости, Петровна, мне срочно нужно позвонить! — и позорно сбежал в кабинет, заперся там, чувствуя себя мальчишкой, улизнувшим от справедливого наказания.