Тень мечей

Мириам, конечно, знала, что власть и репутация Саладина не дают покоя Багдаду, но она и представить не могла, что подобные размолвки смогут помешать сплотиться против такой серьезной угрозы, как вторжение варваров.

— Но он же не допустит падения Иерусалима только ради того, чтобы указать тебе твое место, — сказала она, но даже для нее это были всего лишь пустые слова.

Саладин провел рукой по волосам и взъерошил их. Мириам заметила несколько седых прядей, которые всего несколько недель назад блестели, как смоль.

— Ты видела когда-нибудь курильщиков гашиша, Мириам?

Это был необычный вопрос, но она уже привыкла, что во время их приватных бесед султан часто говорит загадками и проводит аналогии.

— Видела, — ответила она, и память услужливо напомнила тот день на базаре, когда султан облачился нищим, чтобы добиться Мириам. — На базаре. Они похожи на попрошаек с мертвыми глазами.

Саладин кивнул.

— Меня однажды попросили рассмотреть дело о женщине, которая, будучи одурманена гашишем, убила собственного сына, — сказал султан дрожащим голосом, как будто воспоминание об этом случае до сих пор причиняло ему боль. — Сын пытался спасти мать, уничтожив ее запасы гашиша. В отместку она перерезала ему горло.

— Боже! — искренне ужаснулась Мириам. Она видела, как у Саладина заблестели глаза, и почувствовала дрожь во всем теле. Она никогда не видела, чтобы султан плакал. Он всегда отлично умел владеть собой, никогда не забывал о производимом на других впечатлении и о своей священной обязанности, которую накладывал на него сан. Несомненно, события последних дней сделали его чрезвычайно уязвимым. И Мириам было больно это видеть.

Она подошла к нему, обняла, и Саладин, словно обиженный ребенок, склонил голову ей на плечо. Она крепко прижала его к себе, надеясь передать ему собственную силу. Ей не хотелось видеть его сломленным. Она этого не перенесет. Если уж он не может устоять под натиском этих ужасных, потрясших мир событий, как же тогда выстоять остальным?

Мириам гладила его волосы, и Саладин начал успокаиваться — казалось, к нему возвращалось самообладание. Наконец он поднял глаза на девушку, его лицо уже не искажалось от сдерживаемых эмоций. Вновь возведена плотина — восстановилась иллюзия бесстрастного спокойствия.

— Власть — это тот же наркотик, Мириам, — невозмутимо заявил он голосом, которым вещал, когда примерял на себя роль учителя. — Однажды вкусив, ты жаждешь больше, и это продолжается до тех пор, пока желание не поглотит тебя. Ты готов убить даже тех, кого любишь, если они встанут на твоем пути. Халиф именно такой.

Мириам погладила его по щеке и заметила, что щека перестала подергиваться.

— Я ненавижу мир мужчин с его войнами и играми во власть, — призналась она.

Впервые за долгое время Саладин улыбнулся.

— Ты начинаешь говорить, как султанша, — сказал он. — Но я подозреваю, что она не любит мужчин по другой причине.

И потом, к крайнему удивлению Мириам, султан громко расхохотался. Этот безудержный, заразительный рев прозвучал, словно удар грома, предвещающий конец надоевшего сквозняка.

Мириам неожиданно для себя тоже залилась смехом, изумленная тем, что он так открыто намекнул на ползущие слухи о его жене, предпочитающей наложниц. Было трудно поверить, что этот человек еще несколько минут назад едва ли не пал духом из-за сокрушительного бремени, давящего на его плечи.

В других мужчинах такая быстрая и разительная смена настроения, по мнению Мириам, служила тревожным симптомом неуравновешенности. Возможно, даже признаком начинающегося безумия. Но она так обрадовалась, вновь увидев его смеющимся, что отогнала эту мысль, словно надоедливого комара.

Однако ненадолго, ибо эта мысль не давала ей покоя. К тому же в этот момент ее не так-то просто было выбросить из головы.

Глава 40 СУДЬБА ЗАЛОЖНИКОВ

Ричард с интересом взирал на посланника в серой чалме. Последний прибыл в Акру со свитой крепких арабов, которые волокли несколько железных сундуков. В них, по-видимому, лежал выкуп, затребованный Ричардом за жизни горожан. На посланнике Саладина был развевающийся белый халат в зеленую полоску, а его борода имела неестественный красноватый оттенок — должно быть, результат окрашивания. Свита, поставив сундуки у ног, замерла за спиной посланника, а доверенный султана начал кланяться, преувеличенно жестикулируя.