Тень мечей

Ричард расположился в укрепленном каменном дворце, который прежде принадлежал Каракушу, наместнику Саладина. Сейчас Каракуш обрел новый дом — он сидел прикованный к стене в камере без окон, предназначавшейся для мелких воришек и убийц домашнего скота. Жилище бывшего наместника, которое можно было сравнить с огромной тронной залой, Ричард теперь использовал как опорный пункт. Зала была богато украшена; повсюду сверкали канделябры, на полу лежал роскошный бархатный ковер, на стенах — богатые гобелены и фрески с запечатленными на них сценами сражений сарацин с франками. И хотя эта зала не совсем напоминала тронный зал в Лондоне, она, тем не менее, являлась более достойным местом средоточия власти для завоевателя Палестины, нежели забрызганный грязью шатер посреди скалистого берега.

Рядом с Ричардом стоял Уильям, облаченный в свои лучшие доспехи, как того требовал дипломатический прием подобной важности. Его заклятый враг Конрад, который поверх грязной хламиды набросил красный плащ, с угрюмым видом поглядывал на короля из дальнего угла залы. Маркграф Монферрат не видел большой пользы в дипломатии и, несмотря на общепринятый протокол, не счел необходимым переодеться перед встречей со ставленниками врага. Ричарду, разумеется, было совершенно наплевать на присутствие Конрада, а тем более на его внешний вид: пусть хоть голым явится на встречу с эмиссарами Саладина. Для себя король решил, что лучше всего вообще забыть о присутствии высокомерного маркграфа. В зале собралось достаточное количество придворных и военачальников, чтобы Ричард мог не обращать внимания на вызывающего раздражение человечка и при этом не казаться откровенно грубым.

Из членов верховного совета Ричарда отсутствовал только французский король Филипп. К сожалению, он стал жертвой того же самого «лагерного» тифа, который несколько недель назад чуть не унес жизнь Ричарда Львиное Сердце. Пока Филипп медленно выздоравливал, его свита уже поговаривала о том, что французский король, как того требовала честь, и так много сделал для завоевания Святой земли. Акра пала, и теперь поход Ричарда на Иерусалим был всего лишь вопросом времени, поэтому Филипп через пару недель планировал вернуться в Европу. Что, разумеется, было Ричарду Львиное Сердце только на руку. Несмотря на то что Филипп проявил себя за последние несколько месяцев длинного перехода по суше и морю верным союзником, Ричард не имел ни малейшего желания делить титул завоевателя Иерусалима с кем бы то ни было. Оно и к лучшему, что Филипп возвращается в Европу и оставляет Ричарда одного исполнить свое предназначение, ведь до окончательной победы над язычниками оставался один решительный шаг. К тому же отъезд французского короля в итоге положит конец шуточкам, которые, насколько было известно Ричарду, кое-кто из воинов тайно отпускал в его адрес. Временами Ричарду казалось, что легкий юношеский флирт с красавцем Филиппом будет преследовать его бесконечно.

После того как посол закончил витиеватое приветствие на превосходном беглом французском, Ричард перешел прямо к делу.

— Ваш султан выполнил мои требования? — осведомился король.

Посланник Саладина кивнул своей свите, и арабские солдаты открыли сундуки. Они были набиты блестящими золотыми динарами, украшенными арабской вязью, которая, как недавно узнал Ричард, являлась нечестивыми стихами из священной книги язычников. Плевать. Если монеты переплавить в слитки, все следы святотатства безбожников канут в кузнечном горне.

Наблюдая за своими сановниками, которые в изумлении уставились на чудесные дары, принесенные из вражеской казны, Ричард понимал, что предлагаемые деньги никак не составляют затребованную сумму в двести тысяч динаров. Именно в такую сумму оценивалось имущество Саладина — в этом под пытками признался прежний незадачливый правитель Акры.

Посланник покаянно склонил голову, подтвердив подозрения Ричарда, что эта добыча намного меньше ожидаемого выкупа.

— Султан сожалеет, что не смог собрать целиком такую огромную сумму, — с характерным гнусавым акцентом извинился посланник. — Но в знак проявления веры он посылает сокровища, составляющие десятую часть того, что ваше величество затребовало в своем последнем сообщении.

Ричард вновь взглянул на своих придворных, которые чуть ли не пускали слюни при виде золота. Он понимал, что они готовы довольствоваться предложенным, и почувствовал, как от презрения в нем поднимается желчь. Именно жадность и недальновидность поставили прежнее королевство крестоносцев на колени. Ричард осознавал: чтобы дать толчок развитию своей новой власти против мусульманских захватчиков, он обязан показать и людям Саладина, и своим придворным, что он человек, отвечающий за свои слова.