Тень мечей

Маймонид не понимал, зачем прибыл маркграф. Несомненно, Конрад знал, что в глазах Саладина он даже больший враг, чем этот вздорный юный король. По правде сказать, султан назначил за голову Конрада щедрое вознаграждение, достаточное, чтобы основать небольшое княжество. Зачем этот человек, объявивший себя истинным наследником Иерусалима, рискуя поплатиться жизнью, вошел в логово врага?

Оцепенел не один Маймонид. Вперед шагнул и сэр Уильям, лицо которого вспыхнуло от ярости при виде человека с седеющими висками и обезображенной щекой. Раввин вспомнил вражду, которую заметил между этими двумя мужчинами во время своего визита в лагерь Ричарда, и понял: со временем эта вражда лишь усилилась.

— Это обман, — дрожащим от ненависти голосом произнес Уильям. — Мой король никогда бы не послал этого пса, чтобы говорить от своего имени.

Конрад смерил Уильяма холодным взглядом, затем повернулся к султану.

— Уильям прав, — подтвердил он, и его властный голос гулко прокатился по отделанному мрамором и слоновой костью залу. — Я говорю от своего имени… — Он помолчал, а потом добавил слова, навсегда изменившие ход войны: — И своей армии.

На мгновение Маймониду показалось, что Уильям закончит то, что хотел сделать аль-Адиль. И хотя у рыцаря больше не было оружия, он, казалось, готов был голыми руками оторвать Конраду голову.

Саладин несколько раз моргнул, словно пытаясь переварить услышанное, и продолжил пристально разглядывать лицо Конрада, как часто делал, когда пытался оценить, насколько искренен собеседник. А потом султан заговорил с нарочитой медлительностью, делая ударение на каждом слове, как будто удостоверяясь, что все, о чем он сейчас скажет, нельзя будет истолковать превратно.

— Должен ли я понимать, что ты порвал отношения с Ричардом?

Конрад улыбнулся, но в его улыбке не было теплоты.

— Порву, если мы достигнем понимания.

* * *

С первыми лучами зари над городом разнесся призыв муэдзина, вырвавшийся из мечети «Купол скалы». Маймонид всю ночь глаз не сомкнул, потому что участвовал в горячих спорах с Саладином и его ближайшими советниками. Пока Конрад спал в роскошной дворцовой спальне под неусыпным надзором стражников, которым был отдан приказ при малейшем неповиновении убить гостя, раввин и еще с десяток придворных и военачальников горячо обсуждали выгоды союза с предателем Конрадом. Несмотря на громкие протесты аль-Адиля, султан позволил сэру Уильяму принять участие в их споре. Рыцарь знал Конрада лучше остальных и ненавидел его так же сильно, как ненавидели мусульмане, а султану необходимо было выслушать все прогнозы на будущее, прежде чем согласиться на союз с человеком, который в течение многих лет был их самым непримиримым противником.

Маймонид отчаянно боролся со сном, но изнеможение брало свое. И тело, и душа старика устали от нескончаемых поворотов этой войны. Но чему удивляться? Бог-насмешник нанес очередной удар. Раскол в стане франков, о котором они молились, явился в образе безжалостного политика, готового предать собственный народ.

Пока советники Саладина — и даже сэр Уильям — спорили о том, что предложение Конрада, вероятнее всего, не что иное, как некая уловка, направленная на то, чтобы заманить султана в гнусную ловушку, расставленную коварным Ричардом Львиное Сердце, раввин размышлял над тем, могло ли это быть очередным планом молодого короля. Маймонид, исходя из собственной оценки натуры Конрада и его раздутого самомнения, пришел к выводу, что маркграф всерьез подумывает о союзе против его братьев-христиан. По-видимому, Конрад понял, что Ричард по окончании войны не намерен возводить его на иерусалимский престол. Вся его доблесть, а также годы борьбы против мусульман, упорное, несмотря на нехватку людей и припасов, сопротивление подавляющей мощи армии Саладина вскоре были забыты властолюбивым предводителем вновь прибывших крестоносцев. По мнению маркграфа, Ричарду не удалось бы продвинуться так далеко вглубь Палестины, если бы не мучительные жертвы Конрада и его солдат. И теперь, в момент грядущей победы, проигнорировав все заслуги маркграфа перед христианской миссией, его предали.

По мнению маркграфа де Монферрата, единственным способом восстановить справедливость было предательство предателей. Конрад предложил Саладину объединиться против Ричарда в обмен на господство над прибрежными городами. Если он не может быть королем Иерусалима, что ж, тогда будет правителем Акры.

Разумеется, и самого Маймонида точил червячок сомнения, можно ли доверять такому корыстолюбцу, как Конрад? И тут его поддержал сэр Уильям. Но султан чувствовал, что у них нет выбора. К франкам обязательно прибудет из-за моря подкрепление, и силы захватчиков — волна за волной — в конце концов пробьют их оборону. Если союзников не разделить и не нанести удар по силам Ричарда сейчас, то падение Иерусалима неизбежно.

И поэтому, когда небо на востоке окрасилось багрянцем, Саладин поднял руку в знак того, что он принял окончательное решение. Султан пришел к выводу, что пакт с одним дьяволом просто необходим, чтобы уничтожить другого.