Тень Миротворца

— Нем айнен оффицир либент! — прошипел идущий впереди судя по серебристым нашивкам на погонах гефрайтер.

Ага, офицера тебе подавай, кандидат херов? Блажен будь, Миротворец. Тогда лови привет уже от русского ефрейтора! Кто не спрятался…

— Юстас!!!

На этот раз переход в сверхрежим произошёл практически мгновенно. Не знаю, чего ожидали эти кайзеровские пехотинцы в бескозырках с красным околышем. Но касками, мужики, всё же пренебрегать нельзя. Даже если идёте на охоту за ранеными противниками.

Лезвия штыков только начали разворачиваться в мою сторону, а я уже раскачивал маховик смерти среди солдат противника, проскользнув справа, между гефрайтером и рослым конопатым рядовым в очках. Командиров следует валить первыми — это азбука. Пока край остро заточенной лопатки рассекал трахею и щитовидный хрящ несостоявшегося кандидата в унтер-офицеры, удар моей правой ноги с хрустом проломил грудную клетку конопатому. Толчок, глубокий присед — и по моей каске проскрежетало лезвие штыка третьего ганса. Шустрый гад! Вот пусть и полежит с ножом по рукоять всаженным под нижнюю челюсть. Оружейная сталь в организме не метаболизируется. Это аксиома.

Двое других оказались менее расторопными и закончили так же бесславно — с раскроенными черепами. Ничего личного, но повторюсь: каски нужно носить на голове, мужики, а не пристёгнутыми к ранцу.

Наскоро проскочил вверх по руслу ручья метров пятьдесят, сторожко прислушиваясь: кроме отдалённых одиночных выстрелов не услышал ничего подозрительного. Пулемёт, разрывавшийся последние четверть часа, уже молчал. Эх, пехота, удачи вам! Надеюсь, не стали геройствовать и ушли от греха. Казачки-то, наверняка стрельбу тоже услышали и скоро гансам мало не покажется.

Ну а мне пора в путь. Возвращаться будет рискованнее, чем продолжать движение к переправе.

На обратном пути остановился на несколько минут, чтобы помародёрить. Святое дело. Только вот прусаки оказались голытьба голытьбой. Разве что старенькая опасная бритва гефрайтера со сколотой эбонитовой рукояткой и его относительно новый ранец с рыжим верхом. Будет теперь у меня запасная торба. Блин, как же жрать хочется…

Последнюю версту я нёс капитана, просто перебросив через плечо расслабленное тело, периодически прислушиваясь к его мерному дыханию. Сон у сапёрного инженера оказался просто-таки богатырским. Мне даже удалось пару раз полноценно напоить сонного раненого. Сам я чувствовал, что вымотан до предела, ноги гудели, как провода под высоким напряжением.

Видимо, включение сверхрежима дважды за полдня серьёзно истощили энергоресурс. А у немчуры, как назло, ни в карманах, ни в ранцах даже трёх корочек хлеба не завалялось. Форменное свинство! Благо, хоть воды в ручье — пей, не хочу…

К реке Сан я вышел далеко за полдень, но зато всего в полуверсте выше переправы, которая являла собой самый обычный паром, управляемым пердячьим паром. То есть, десятком солдатских сил, дружно дёргающим за верёвку, перекинутую с берега на берег.

Стараясь не делать резких движений, я приближался по мокрой гальке, хлюпая сапогами.

— Стой, кто идёт?! — молоденький безусый стрелок с мосинкой наперевес остановил меня шагах в двадцати от паромного причала, на котором скопилось некоторое количество повозок и солдат.

— Свои, браток. Ефрейтор санитарного отряда Самарского штурмового батальона Пронькин, — я почти не удивился, не узнав своего голоса, — позови кого-нибудь принять раненого офицера.

— Гаврила Никитич! Господин ефрейтор! — раздались голоса от причала. Навстречу мне бежали солдаты моего отделения. Один, два…пять? — вы живы! Вот удача!

— Жив, жив, славяне. И почти не поцарапан. Устал вот только. И капитана надо переправить в госпиталь.

— Так сладим усё, не сумлевайтесь! А где Фёдор и Трофим?

— Простите, ребята. Их сразу там ещё, в распадке наповал застрелили, сам видел, а мне вот пришлось капитана на руках уносить. По ручью пёхом добирался.

— Ишь ты…дела! — лица санитаров помрачнели.

— А вас чего пятеро всего? Где шестой? Ранен? — только и смог спросить я.

— Ранило Сидора, Гаврила Никитич, ещё тогда, как тронулись, когда от немца убегали. В спину две пули словил. Извиняйте, Гаврила Никитич, не довезли. Преставился сердешный.

— Эх ты ж, земля пухом…

— Царствие Небесное…

Санитары принесли безосновные носилки, на которые переложили продолжающего крепко спать капитана. Сил у меня хватило лишь ещё раз проверить повязку и зрачки раненого. Тревожных симптомов заметно не было, но он был всё ещё сильно бледен. Пульс оставался редким, хотя температура тела существенно поднялась.

Я продолжал чувствовать себя неважнецки, нарастающая слабость перешла в короткие приступы сонливости и даже помутнения сознания. Когда капитана хотели поднять, чтобы отнести на причаливающий паром, я было ухватился за ручку носилок, но чуть не упал, вовремя поддержанный моими санитарами.

— Вам бы тоже в госпиталь, господин ефрейтор, — сунулся один из штурмовиков.

— Ничего, оклемаюсь, мне бы… — остальное поглотила темнота.

* * *