Тень Миротворца

М-да, а Павел-то прав. Час сна — и я вновь свеж и готов на подвиги. Правда, жрать охота, спасу нет. Здесь очень кстати придётся заныканная пара кусков ветчины и сайка, которые я благополучно сжевал, уже выбравшись на морозец и закусив сухомятку жменей пушистого снега.

Ночью на второй путь подогнали товарняк и мне представилась великолепная возможность побегать не по крышам вагонов, а между поездами. На этот раз я решил использовать новую тактику и бег периодически перемежал кувырками, кульбитами, вскоками с разгибом. Во избежание травм всё же пришлось отойти в сторону вокзала. Окна давно не горели, а свет от фонарей был бесполезен уже на расстоянии нескольких метров. Но для меня темнота не была препятствием.

Я осмелел и прошёлся колесом до самого последнего вагона эшелона. Поначалу я опасался, что здесь полиция выставит пост. Ограничились солдатом в овчинном полушубке с огромным воротником, в котором караульный благополучно дрых, опрометчиво прислонившись к сцепке между вагонами. Я и нашёл-то его случайно. Сон солдатика был крепок и нерушим, и я продолжил занятия.

Тело разогрелось настолько, что пришлось скинуть шинель, куртку со штанами, а также сапоги. Кожа горела, я представил себя со стороны: в кромешной темноте мечется и кувыркается ненормальный детинушка в одном взмокшем исподнем. Словно юродивый или бежавший из местной богадельни псих.

Состояние организма поражало. Я ни разу не споткнулся или не приземлился неловко. Толчки, прыжки и элементы кратковременного полёта проходили безупречно. Каждая мышца пела и двигалась сообразно гармонично заданной программе. Вместе с этим пришла уверенность и в следующем этапе.

Я снова пролез под вагоном на платформу между поездами, затащив от греха туда и свою одежду. Расстелил на снегу шинель. Прислушался. На перроне и у эшелона не было слышно ни звука. Лишь где-то совсем далеко со стороны городских построек прозвучал собачий лай, заливистый и грозный. Да кровь гулко стучала в ушах.

Пользуясь полной темнотой, я полностью разделся и сел на пятки, положив ладони на колени. Закрыл глаза. Ни холода, ни жара. Моё разогретое тело щедро излучало тепло в окружающее пространство. Слегка кололась ткань шинели.

Я глубоко вдохнул: раз, другой, третий. Постепенно представляя, что исчезают один за другим окружающие меня предметы: вагоны, вокзал, перрон, снег, шинель, погрузился что-то среднее между сном и явью. Казалось, что звёздное небо над моей головой постепенно опускается, и я растворяюсь в его бесконечности. Стук крови в ушах становился всё тише и тише, и, наконец, стал почти неразличим, уподобившись звуку прибоя, который мы якобы слышим в морской раковине.

Глава 9

Иль зори будущие, ясные

Увидят мир таким, как встарь,
Огромные гвоздики красные
И на гвоздиках спит дикарь…

Н. Гумилёв

Если и бывают в действительности вспышки черноты, то это был именно такой феномен. Всплеск чернильной кляксы возник перед моим внутренним взором и затопил собой остатки мельтешащих разрозненных образов.

И сразу же, немедленно без какого-либо перехода я оказался посреди битвы. Пожалуй, человеческое месиво, в которое с размаху погрузилось моё новое воплощение, битвой было бы назвать слишком помпезно.

Какие-то полуголые грязные люди со спутанными длинными волосами, перемазанными то ли глиной, то ли смолой, сошлись не на шутку в животной схватке. Я немедленно ощутил в своих руках толстое плохо ошкуренное заскорузлое древко длинной палки с заострённым и обожжённым концом, которой я тыкал при любом удобном случае во всё, что попадалось мне на пути.

Сердце билось в бешеном ритме, из глотки вырывался хрип и нечленораздельные звуки. Сумятица вокруг творилась просто невообразимая. Ядрёная смесь из запаха пота, крови и вони внутренностей из вспоротых животов била в ноздри с такой силой, что сознание постоянно находилось в одурманенном состоянии, но ярость и кипящий в крови адреналин постоянно выдёргивали моего визави из кратковременного беспамятства, заставляя бить, колоть, впиваться зубами и ногтями в таких же обезумевших противников. Кто-то из них наступил-запрыгнул на моё примитивное копьё, тем самым резко вырвав его из рук, что-то тёмное мелькнуло справа и я вновь погрузился во тьму, так ни в чём и не разобравшись.

Не успев осознать предыдущую слишком яркую и реалистическую картинку, я оказался по колено в грязной и мутной воде, рядом с десятками бородатых и разъярённых мужчин в домотканой одежде, с кольями в руках, дружно тыкавшими ими в находившихся над нами на дощатом помосте воинов в куцых кольчугах с деревянными щитами, грубо окрашенными красной краской. В воде было тесно ещё и из-за большого количества плавающих трупов с колотыми и резаными ранами, с размозжёнными головами, а некоторые и с частично обугленными телами. От всего этого «супа» с гнилой водой и мертвяками тянуло сладковатым тяжёлым духом, а сверху то и дело прямо в нас разила неумолимая и методичная смерть.