Тень на камне.....

– Оказалось, шкатулка на месте и вообще все на месте кроме… камешков, что были в шкатулке.

Сергей присвистнул от изумления.

– А шкатулку тоже взломали?

– В этом не было необходимости. После того как Пьер открыл ее, она была не заперта.

– Почему?

– Запереть ее снова не удалось, там какой-то мудреный замок. Да и кто мог предположить, что вор позарится на обычные камни?

– Н-да, логично, – Лыков почесал в затылке и задумался.

В этот момент к ним подошел Фейсал и, снова бросив на Лыкова холодный взгляд, который так его нервировал, что-то тихо сказал Игорю. Тот коротко ответил, и охранник немедленно ретировался. Марков обернулся к Сергею:

– Слушай, меня Стас зовет зачем-то. Пойдем в дом, потом договорим.

Лыков тряхнул головой:

– Ты иди, а я еще побуду немного, подышу воздухом, да и в себя надо прийти.

– Ну смотри.

Оставшись один, Сергей еще долго стоял у ворот, с удовольствием вдыхая свежий вечерний воздух, наполненный ароматами лавра и лимона, и размышляя о странных событиях, о которых поведал ему Игорь. Его взгляд машинально скользил вдоль улицы, состоящей из аккуратных домиков, сложенных из белого и красноватого шершавого камня, который навевал мысли о древнем народе, когда-то жившем среди этих скал.

Глава 6

Первые лучи утреннего солнца упали на вырубленный в скале розового песчаника величественный фасад царского дворца, нежно золотя многочисленные белоснежные колонны и оттеняя яркие краски синей и красной штукатурки, которыми были отмечены дверные проемы, окна и другие конструктивные элементы здания. Грандиозный дворец, выстроенный шестьдесят лет назад лучшими мастерами Александрии по заказу Ареты IV, деда нынешнего царя, поражал обилием изящных архитектурных украшений, несколько странноватых для глаз набатеев, привыкших к лаконичной выразительности каменных изваяний. Первый ярус дворца представлял собой широкий портик с шестью колоннами, между которыми располагались два больших барельефа, изображающие эллинских богов Кастора и Поллукса. Капители колонн оканчивались сосновыми шишками, на увитом ветвями виноградной лозы рельефном фризе красовались сосуды-канфары и грифоны. Вершину треугольного фронтона венчал солнечный диск в завитках растений, окруженный рогами изобилия и колосьями пшеницы, а с выступов карниза над угловыми колоннами грозно глядели на входящих крылатые львицы. Аттик над портиком украшали тридцать две розетты – символ царского рода, а прямо над ним расположилась изящная ротонда с колоннами, коническая крыша которой оканчивалась высокой вазой-урной. Два павильона, справа и слева от ротонды, фантазия архитекторов украсила невообразимо сложными конструкциями из надломленных на углах фронтонов, а фриз по верхнему ярусу просто ломился от обвивавших его элементов декора, причем среди плюща, граната, винограда и лавра кое-где мелькали бородатые лица чужеземных богов. Впечатление роскошной величественности довершали фигуры царственных орлов – неизменных спутников Душары, расположенные на фронтонах, над которыми уходили вершинами в скалу два гигантских обелиска, отмечавшие священный статус здания, предназначенного для обитания земного божества.

Гарму обозревал все это великолепие, стоя у подножия длинной монументальной лестницы, ведущей к парадным дверям дворца, по которой медленно поднимались преисполненные важности сановники. Сердце каменотеса переполняла профессиональная гордость – он был одним из тех немногих набатейских резчиков, кто пять лет назад удостоился принять участие в обновлении обветшавшего за прошедшие десятилетия грандиозного фасада дворца. И теперь Гарму не мог налюбоваться плодами своего труда – в каждой чеканной детали богатого декора осталась частица его души. Особенно сильно подобные чувства овладевали мастером в такие дни, как сегодня. Несмотря на то что нынешний царь два года назад официально перенес свою резиденцию в северную столицу Бостру, на большие праздники царский двор прибывал в Рекем. Вот и сейчас в конце кислева на ежегодный праздник в честь рождения бога Душары здесь собралась чуть ли не вся Набатея. Вельможи, чиновники и высшие воинские чины по положению принимали непосредственное участие в церемониях, а ремесленники, пастухи, земледельцы и прочий разночинный люд не могли упустить случая попировать за счет царской казны и заодно потолкаться на ежегодной ярмарке, которая всегда приурочивалась к этому празднику. Так что в течение двух месяцев в Рекеме творилось форменное столпотворение из-за огромного количества приезжих, а предместья обрастали целым лесом палаток из пальмовых листьев, в которых располагались те, кому не по средствам было найти пристанище в городе.

– Велик бог!

– Да будет благословен отделяющий ночь от дня!