Тень на камне.....

«Итак, если принять в качестве рабочей гипотезы, что кража была совершена в ночь с субботы на воскресенье (а это вероятнее всего, так как именно в эту ночь комната Стаса рядом с кабинетом пустовала), что мы имеем. Раскопщиков я исключаю – им не проникнуть внутрь без помощи своих соотечественников, но из них в доме живет только Рамиз, остальные – во флигеле, что слева от ворот. Труднее всего было бы совершить кражу Халиму и Фуазу, проще всего – повару Самиру, который почти целый день находится в доме. Особая статья – Фейсал, который ведет себя крайне подозрительно. Может быть, кража его рук дело? Но тогда зачем он следил за нами в Аммане? Если это, конечно, был он… Непонятно. Теперь члены экспедиции. Пойдем по порядку: сначала комнаты по левую сторону коридора. Комната Воронцова между салоном и кабинетом пуста, затем кабинет, следующая – Лидии. Она сказала, что видела Рамиза, но это мог быть и его сосед слева Сироткин, тем более что они примерно одного роста и комплекции. Правда, Олег блондин, но в темноте, как говорится, все кошки серы, цвет волос Лидия не могла заметить. Потом идет комната Кормана. По его словам, он ничего подозрительного не заметил, но у меня сложилось ощущение, что он не все говорит. Дальше – Пьер. Этот меня встретил откровенно враждебно и ограничился короткими фразами: ничего не видел, ничего не слышал, которым, однако, верить нельзя. Ясно, он просто хотел от меня отделаться. Интересно бы узнать, что за этим стоит. Последний на левой стороне фотограф Феликс Кузин – Кузя, как его все называют. Здесь тоже информации ноль. Правая сторона начинается с кухни и столовой, к которой примыкает комната Олега, рядом живет Рамиз, за ним Дина, которая сказала нечто важное. Она слышала слабый шум в комнате Рамиза, похожий на звук открывающегося окна, и за стеклом мелькнула чья-то тень. К сожалению, время она смогла назвать весьма приблизительно – где-то после полуночи. Данные обстоятельства, если все это ей не пригрезилось, опять же возвращают нас к Рамизу или Сироткину. Сам Олег страдает странной забывчивостью. А Рамиза я, пожалуй, оставлю напоследок, тем более что он сейчас очень занят, контролируя работу раскопщиков. Дальше комната Аркадия. Боюсь, мне несимпатичен этот малый – скользкий какой-то, глаза отводит, да и отвечал он довольно уклончиво. За ним расположился доктор. Все-таки я не ошибся: Бусыгин очень наблюдательный человек – как четко он изложил передвижения участников экспедиции. Даже странно, что он не дал мне никакой зацепки… И последние комнаты – Игоря и моя. Вернее, есть еще одна незанятая, а в те выходные были две пустующие комнаты. Но не думаю, что вор воспользовался ими…»

Сергей почувствовал, что отсидел ногу. Он с трудом поднялся и снова окинул взглядом застывшие на века каменные волны. Ему вдруг стало грустно оттого, что приходится заниматься таким прозаическим делом, как поиски преступника, находясь в самом центре живой поэмы, тысячами деталей красноречиво повествующей о происходивших здесь когда-то драматических событиях. Он прислушался. Ему показалось, что среди монотонного гула многоязыкой толпы туристов, периодически разрываемого гортанными выкриками торговцев сувениров и возниц, он различает иные голоса – тихие призывные голоса, прилетевшие из минувших столетий.

Глава 8

– Ave, Caesar! Evviva Caesar![10] – ликующие крики толпы и пронзительный рев труб и горнов сливались в оглушительную какофонию, но Молесту эти звуки казались пленительнее самых изысканных мелодий, какие ему только довелось слышать в римском театре. Это был счастливейший день в его жизни – он стоял перед великолепным дворцом набатейских царей в первом ряду почетных гостей, встречавших императора, который торжественно въезжал в побежденный Рекем.