Тень на Солнце

- Ты знаком с содержанием? – глухо спросил Черный, наблюдая, как стремительно чернеет лист.

- Да, - последовал короткий ответ.

- Это она, твои люди уверены?

- Татуировка на плече, господин Главный Смотрящий. Голова дэва. Ошибки быть не может.

- Она…точно там, как было написано в письме?

Эниох некоторое время смотрел на начальника. Он словно обдумывал ответ.

- Именно там, я проверил лично.

- Кто еще знает?

- Только я и один верный человек.

- Ценный агент, Эниох?

- Очень. Но он ничего не знает, - поспешно добавил тюремщик. – Ему лишь было дано задание разыскать женщину с татуировкой в виде головы дэва на плече.

- А что знаешь ты, Эниох? – повернулся Гастон. Блики огня снова заплясали в разноцветных глазах. Начальник тюрьмы сглотнул.

- Ничего не знаю, господин Главный Смотрящий. Просто женщина, которую необходимо разыскать.

Гастон Черный медленно кивнул и повернулся к огню.

- Твой человек, нашедший ее… Он видел ее?

- Э…нет, господин, еще нет. Но сведения абсолютно достоверны. Я уже все организовал. Послезавтра отправлюсь лично и проверю.

- Я поеду с тобой.

Эниох слегка вздрогнул, но тут же взял себя в руки.

- Как будет угодно вашему превосходительству.

- Проследи, чтобы за эти два дня с ней все было порядке! Ты понял? Теперь иди, Эниох. Я надеюсь на тебя завтра.

Оставшись один, Главный Смотрящий Солнечного Королевства Мзум, Гастон Черный, самый могущественный человек в государстве, обхватил голову руками и долго сидел, не шевелясь. Огонь прожорливо трещал, вгрызаясь в полена, причудливые тени плясали свой адский танец, а за окном снова застучал дождь. Гастон вздрогнул, расстегнул ворот рубахи и, обнажив предплечье, долго смотрел на тусклую синеватую татуировку в виде оскалившейся головы дэва.

И никто не видел скупую слезу, покатившеюся по щеке грозного главы Тени.

- Лали, сестренка…неужели я нашел тебя?

Несмотря на страшную усталость, Зезве удалось забыться лишь под самый рассвет, да и то ненадолго. Пролежав с открытыми глазами некоторое время и поняв, что уснуть не удасться, он поднялся, натянул брюки, легкие сапоги и отправился умываться, заодно решив проверить, как там Толстик. Конечно, с упитанным рыжим жеребцом все было в порядке, Назар наверняка отвалил ему царскую порцию овса, но Зезва, когда был дома, утром всегда отправлялся в конюшню. Вот и теперь, обкатившись водой и фыркая, он принял из рук улыбающейся Хольги полотенце и вытерся, дрожа от холода: дождь хоть и прекратился, но небо было затянуто тучами, дул холодный, хотя и не очень сильный ветер. Уже почти рассвело. Донесся запах костра: эры упрямо пытались жечь листья. Лаяли собаки, а далеко-далеко надрывался припозднившийся петух.

- Хозяйка? – спросил Ныряльщик, стуча зубами.

- Исчо не возвернулась, - покачала головой Хольга, принимая полотенце. – Што же ты так рано, Вачев сын? Ни свет, ни заря… Каспер-та, дружок твой, спит! Оно и понятно - утомился, страсть!

- А брат Кондрат?

Ответом Зезве был грохот шагов по веранде и громкое сопение – достойный инок уже спускался по лестнице, потягиваясь. Хольга всплеснула руками и побежала на кухню, за свежим полотенцем, и проверить котел и сырные лепешки в печи. Не дай Ормаз, подгорят. Вот позору-то будет.

- Доброе, - кивнул брат Кондрат на приветствие Зезвы. Набрал горсть воды из кадки, шумно и с фырканьем умылся. С наслаждением вдохнул полной грудью. – Хорошо в селе родном…

- …пахнет сеном и дерьмом! - скривился Зезва.

- Ты, сын мой, попридержал бы язык, клянусь Ормазом. Что Каспер? Дрыхнет?

- Конечно, - проворчал Ныряльщик, набрасывая рубаху, а за ней куртку. – Я вот собираюсь посмотреть, как там Толстик. Вытрешься моим полотенцем, не брезгуешь? Я мылся и вечером, так что я чист и…

- Мысли только у тебя не вполне чистые, сын мой! – сказал монах, принимая полотенце.

- Почему это, курвова могила? – возмутился Ныряльщик.

Отец Кондрат вознамерился было ответить и даже поднял назидательно толстый палец, не иначе, призывая в свидетели Дейлу, а может, и самого Ормаза, но замер, уставился куда-то за плечо Зезвы.

- Утро доброе вам, с Ормазом и Дейлой! - раздалось с западно-мзумским акцентом.

Аинэ стояла на веранде, поддерживаемая под руку Хольгой. Девушка была заботливо укутана в плед, а на голову ей сердобольная эрка повязала теплый ворсистый платок. Но длинные волосы все равно выбились, спадали на плечи и грудь. Глаза цвета морской волны смотрели смущенно и устало. Губы чуть приоткрыты, а на лбу маленькая морщинка.

- Дочь моя! – обрадовался брат Кондрат, всовывая полотенце в руки Зезвы. – Хвала Дейле! Я молился за твое здоровье все время. Тебе лучше?

- Да, спасибо, - смущенно кивнула Аинэ, пошатнулась, оперлась о руку охнувшей Хольги. Слабо улыбнулась. – Спасибо, тетушка… Просто небольшая слабость. Я слышала, вы направляетесь в конюшню. Можно и мне с вами?

- Конечно, можно, - просиял монах и ткнул локтем стоявшего с кислым видом Зезву. – Не стой, как баран, ответь девушке!

Аинэ улыбаясь, взглянула на Ныряльщика. Тот хмуро засопел, наконец, поклонился.