Тень от загородного дома

— Эх, дремучий ты мужик! — мотнул головой тот и, покачиваясь, растягивая слова, пояснил: — Бомж — это мыкающийся потерянный человек, а сонч — свободный от общества, независимый от него человек. А шмотки, жратва и пойло — это помощь обществу избавиться от избытка произведенной им дряни!

— Между тем по одним углам с бомжами ошиваетесь, — отмахнулся Глеб.

— Ты не прав, мужик! — морща все свое маленькое худосочное лицо, пьяно возмутился сонч. — Ох, как не прав! В этой жизни у каждого свой угол. Свой. Ты тоже заперт в своем углу. И отличаешься от меня лишь своей белой рубашкой. Но белую рубашку напялить может всякий. Я в том числе. А вот в мою форму ты обрядиться побрезгуешь. А все почему? А потому, что не твой это угол.

— Да и ты в белой рубашке не попадешь в мой угол, — парировал Глеб, с любопытством поглядывая на сонча.

— А вот тут ты прав, мужик, — согласился тот. — Не мой это угол. И делать в нем мне нечего.

— Наконец-то разобрались, — усмехнулся Глеб. — Зачем ко мне пожаловал, свободный независимый человек?

Но Исай опять опередил ответ сонча, въедаясь в него колкими глазами:

— Пакет притащил тебе! Вот этот. — Приподнял сверток, который был в его руке, показал Корозову.

И опять сонч покривился, выпихнул из себя с задержкой, глядя на Глеба с вызовом:

— Я посыльный сегодня. Посылки разношу.

Шевельнувшись в кресле, Глеб посмотрел на Исая, взглядом спрашивая, что в пакете. Начальник охраны на этот раз не успел опередить посетителя — тот быстро прокряхтел вместо него:

— Это меня не касается. Меня попросили отнести — я отнес.

Продолжая глядеть на начальника охраны, Глеб ждал, что скажет тот. Проверено ли содержимое пакета? Но опять вклинился сонч, перехватив взгляд Корозова. Выкрикнул тонко:

— Да ты не бойся, мужик, там не взрывчатка, шмотки какие-то! Твой шнырь полазил своими лапами, я видел!

— Женское белье, Глеб, — подтвердил Исай и потер пальцами лоб. — Я думаю, вещи Ольги. — Отодвинул сонча в сторону и положил пакет на стул.

Поднявшись из кресла, Глеб напружинил мускулы и выступил из-за стола. Исай на приставной столик выложил из пакета женский топ и юбку. Корозов узнал вещи жены. Твердой походкой подошел к ним, дотронулся рукой:

— Да, ты прав, — сказал Исаю и повернулся к посыльному: — Как они попали к тебе?

— Обыкновенно. Парень подкатил, сунул купюру и вежливо попросил доставить, — сказал тот и нервно задвигался под взглядами Глеба и Исая.

Подступив к сончу, Исай взял его за плечо и сжал костистыми пальцами. Посыльный согнулся от боли и дернулся в сторону. Исай сжал крепче и задал вопрос:

— Ты запомнил его? Как он выглядел?

Рванув плечо, намереваясь освободиться от руки Исая, сонч взвизгнул:

— Пусти, не цапай! Парнище как парнище, при деньгах и со стволом.

— Мы пойдем, Глеб! — сказал Исай Глебу. — Потолкуем по душам. Может, что-то более конкретное натолкуется.

После кивка Корозова Исай сгреб посыльного в охапку, развернул лицом к двери и вытолкал из кабинета. А тот плаксиво запетушился:

— Не о чем мне с тобой толковать. Моих дел здесь нет.

Оставшись в кабинете, Глеб взял в руки вещи жены, внимательно осмотрел их. Он хотел увидеть, нет ли следов крови, но ничего подобного не заметил; не было и грязи, которая могла бы указать на плохие условия, в каких находилась Ольга. Вещи были чистыми. Впрочем, это еще мало о чем говорило. И совсем не подтверждало того, что Ольга была жива. Ведь вещи могли снять с нее раньше. Трудно было определить свое отношение к этой посылке. Он не чувствовал определенности. Мысли бурлили в голове, когда на столе вновь зазвонил телефон. Глеб наклонился над столом, поднял трубку. Секретарь негромко объявила:

— Опять звонит тот же голос. Соединить?

Переступив с ноги на ногу, Корозов перехватил трубку в другую руку, сдавил ее пальцами, сказал:

— Соедини!

В трубке снова раздался спокойный и вежливый голос Велинской:

— Ты получил посылку, Глеб?