Тень от загородного дома

После того как Муха вылез из машины Насти, она, защелкнув замки дверей, посидела в тишине, успокаиваясь. Но настоящего успокоения не произошло. Если бы она знала, что Иван в больнице ждет ее не дождется, она бы неслась к нему как на крыльях. И даже этот отвратительный тип, забравшийся сначала среди ночи в квартиру к Ивану, а теперь к ней в машину, не испортил бы ей настроение. Но она знала, что этого не было, и потому направлялась к Млещенко, превозмогая свое отвратительное состояние. Последнее время, вообще, все шло не так хорошо, как хотелось бы. По большому счету произошедшие события расставили все точки над «i». Ждать чего-то лучшего вряд ли приходится. Конечно, хорошо, что Иван пошел на поправку, но ей-то что от этого? И вопрос еще, поймают ли того, кто хотел убить его? Не задумает ли он добить Ивана окончательно? Получается, ничего хорошего пока не светит ни ей, ни Ивану. Вот такой расклад в картах. Много бабья ошивалось вокруг Млещенко, а на поверку никому он здесь не нужен. Дай волю, на его деньги мгновенно припрыгают, друг дружку в кровь исцарапают, но сам он для них — пустое место. Не зря она всем этим барышням перекрыла кислород. И хоть бы одна затеяла с нею драку за Ивана. Нет. Даже ухом не повели. Может, и Римме Дригорович, если та вдруг вновь нарисуется, точно так же перекрыть кислород? Однако вряд ли получится. Она, похоже, из другого теста слеплена, с нею этот номер не пройдет. К тому же не она, а Иван егозил в ее сторону. А тут еще угрозы этого бандита. Они звучали у Насти в ушах. Она, конечно, терпеть не могла Римму, но чтобы стать наводчицей для какого-то недоноска — это уже слишком. Ведь в этом случае получилось, что она как будто оказалась в сговоре с ним. Какая дичь! Настю коробило от этого. Наконец, оторвавшись от собственных мыслей, бросив взгляд на двигающийся мимо транспорт, девушка глянула в зеркало. Ее лицо не понравилось ей. Она сделала гримасу недовольства. Поправила на груди синий блузон, еще раз посмотрелась в зеркало, растянула губы в воображаемой улыбке, вдохнула воздух и завела мотор. Тронула машину с места. В больнице, накинув на плечи белый халат и думая о том, как все плохо складывалось в ее жизни, Настя поднялась в хирургическое отделение. Прошла по коридору, обтекая медленно двигавшихся пациентов, вошла в палату к Млещенко. Он лежал в бинтах. Был бледен, слаб. Сев на стул возле его кровати, стала задумчиво смотреть на него. Иван тоже смотрел на нее. Оба молчали. И не потому, что Млещенко слаб и не мог еще нормально говорить, просто им нечего было сказать друг другу. Вот так часто случается. Когда люди находятся врозь, им, кажется, есть о чем поговорить, а когда встретятся — не находят эмоций для радости и слов для общения. Вдруг ей пришло в голову: а вот не дай бог отдаст концы Млещенко — и она сразу словно осиротеет, хотя, надо быть справедливой, последнее время возле него она тоже не чувствовала себя защищенной. Однако сейчас ей особенно стало жалко себя, очень жалко, аж защемило в груди, в глазах появилась грусть. Хоть бы слово сказал, гад! Лежит себе молчком, точно уши повесил на гвоздик, глазами хлопает, пальцем не пошевелит. И не понять, хочет ли видеть ее сейчас?

— Ты хотя бы промямлил чего-нибудь. Слышишь меня? — спросила Настя.

Он чуть шевельнул губами, но ничего не произнес. А ведь мог бы что-нибудь сказать. Ну просто что-нибудь. Пусть даже ни о чем. Попросту подать голос. Не отсох бы язык от этого. В груди у Насти заелозила злость. Девушка представила, как он оживился бы, если б на ее месте сейчас сидела Римма. Наверняка оживился бы, не был бы таким бездыханно-равнодушным. От этой мысли ей сделалось не по себе.

— Ты не рад меня видеть? — спросила, глядя на его торчащие, чуть засаленные волосы. — Мне вчера позвонили, что ты очухался. Кто на тебя напал? Сказать можешь? Поблагодарил бы хоть меня за то, что я тебя нашла и вызвала скорую! Без меня отдал бы там концы. Молчишь? Ничего сказать не хочешь? Ну, молчи и дальше. По крайней мере, живой. Я могу больше не приходить, если не хочешь.