Тень победы

Он излучал загадочный магнетизм и притягивал к себе людей. Он был стержнем, осью, звездой, вокруг которой крутились планеты. Если бы не он, Степанцов никогда не приехал бы в Красносибирск и не стал бы тренироваться, и вряд ли решился бы принять участие в титульном бою. Беспризорники так бы и бегали по улицам, а пьяные бомжи валялись в подворотнях. Все это так. И все это сделал он, Белов. Но сказать об этом вслух у Сергея не повернулся язык. Да и надо ли обо всем этом говорить?

Как ни странно в этот момент Белов думал почти о том же. Ни деньги, ни власть, ни бизнес как образ жизни уже не доставляли ему удовольствия. На самом деле, кроме чувства к Лайзе, у него сейчас были две страсти: экстрим и помощь людям. От этого он ловил кайф, как наркоман от кокса. Но он никогда не забывал о той грани, перешагивать которую ни в коем случае нельзя. Не он сотворил этих людей; он только помог им жить достойно,

предложил варианты, создал условия. Попросту говоря, в трудный момент оказался рядом. Конечно, это уже немало, и кое-какие заслуги у него есть, но все же…

Прав был Федор. «Помоги в Божием деле, и Бог поможет тебе…» Ведь он, Саша Белов, лишь человек. И сам он — далеко не совершенство. И ему еще многое предстоит пройти, многое преодолеть и вынести, чтобы стать еще сильнее и поделиться своей силой с теми, кто слаб и сбился с пути. Все эти мысли промелькнули в его голове за несколько минут выступления Сергея:. Саша подумал, что не стоит делать их достоянием всех. Лучше оставить при себе.

В этот момент в кармане пиджака зазвонил мобильный. Белов, извиняясь, пожал плечами. Он взял телефон и вышел в соседнюю комнату. Саша ждал этого звонка. Звонил старый преданный друг. Странное дело — круг замкнулся! Белов вовсе не был суперменом, как это могло показаться со стороны. Он тоже иногда нуждался в помощи.

— Да! — отрывисто сказал Белов.

— Я в Москве. Остановился в «Мариотте», — по-военному четко прозвучал знакомый голос.

— Жди меня завтра после трех, — сказал Белов и нажал, отбой.

На сердце стало покойно и легко.

«Вот и мой панчер с нами, — подумал Белов. — А коли так, вообще бояться нечего. Сергей будет в полной безопасности».

После торжественного обеда-завтрака они все сфотографировались на фоне спортшколы. Со стены фасада, разрисованной красками из аэрозольных баллончиков, улыбался легендарный боксер Виктор Агеев…

Тем же вечером Белов, Степанцов, Лайза, Ватсон и Витек сели в самолет. Николай Гудков летел с ними до Москвы. Там он делал пересадку на рейс до родного Питера, а вся команда следовала дальше, в Нью-Йорк.

«Команда… — усмехался Белов. — Бригада!»

XXXV

Буцаев со своими подручными обедал в «Гамбринусе». Он, как всегда, был одет в белый костюм, еще роскошнее предыдущего. Новая шляпа лежала рядом; на стуле. В ресторане все было по-прежнему. Храбинович в своем углу хлебал жидкую овсянку и ковырял вилкой копченую скумбрию. В огромных аквариумах плавали диковинные рыбы, шевелили длинными усами лангусты, воздевали к потолку клешни воинственные крабы. Часы, стоявшие в углу, хрипло отсчитали двенадцать ударов. Все было по-прежнему… Все, кроме двух обстоятельств.

Первое: Роман Остапович потерял деньги. Не такие уж и большие, если разобраться. Двести тысяч он поставил на то, что Степанцов проиграет, и он проиграл. Храбинович обещал выдачу два к одному; следовательно, Буцаеву полагался выигрыш в размере четырехсот тысяч. Однако он зарвался и поставил еще двести тысяч на пятый раунд, а Сергея признали побежденным в шестом. Стало быть, они законным образом вернулись к Храбиновичу.

В итоге у Буцаева так и осталось четыреста тысяч, но… Хитрый букмекер взял свои два процента — восемь тысяч зелененьких американских долларов.

Конечно, это сущие пустяки, но для Буцаева это было что-то вроде злой насмешки.

И второе обстоятельство, которое в значительной степени перевешивало первое, — то, что Роман Остапович потерял лицо и в своих глазах, и в глазах своих нукеров. Посудите сами, разве можно считать солидным человека, который едет в Вегас, чтобы уладить миллионное дело, а вместо этого банально получает по морде? Да еще в такой глумливой форме?

Буцаев вспомнил драку в душевой. Душевая стала для них всех лобным местом, то есть, местом, где все они получили в лоб. Разумеется, Роман Остапович тяжело воспринял поражение и не без основания считал, что смыть этот позор может только кровь ненавистного врага.

Было бы наивно полагать, что такой человек, как Буцаев, сидел, сложа руки. По своим каналам он выяснил о Белове все, что мог. История Бригады и ее трагический конец; роковой выстрел в аэропорту и тернистый путь оставшегося в живых бригадира наверх; наконец, прошлогодняя операция по освобождению сына, блестяще проведенная Беловым на Ближнем Востоке, — все это немало впечатлило Романа Остаповича. Противник был не прост, ох, как не прост!