Тень правителей

Его просто не очень волновало, будут ли у него дети. И хоть его убей, хоть режь на сорок пять частей, он не мог представить Ольгу матерью.

— Нет. Я пока не готов к ребенку, — ответил Павел. — И потом, твоя сценическая карьера. Дездемона не стирает пеленки.

— Да! Я рождена не для того, чтобы сидеть в клетке и варить борщи, — сказала жена.

Ему показалось, что Ольга вот-вот расплачется. Он поспешно собрался, буркнул, что надо срочно на работу, и уехал в дом.

Дома он пил по-взрослому, по-солдатски, не пьянея и не закусывая, только прикуривая одну сигарету от другой.

_______/////________/////_______

— Чок-чок-чок! Всё-таки шлюхи должны ублажать в борделе, а не торчать в телеэкранах! — Ребекка подвела черту первой части вечера.

За несколько дней до того он получил приглашение, витиевато украшенное wordовскими загогулинками:

«Господин Карыгин П.А. приглашается на телевизионное Party. Вино и цветы обязательны. Спутник(ца) допускаются после строгого фейс-контроля.

Алмазная Бейба».

Он позвонил Левону: «Слушай, я тут с одной чудной девкой познакомился. Приглашает на телевизионную вечеринку. Нет, не в Останкино, к себе домой. Да я сам не очень понял…»

Левон профессионально молчал в трубку.

— Ну, ты пойдёшь? Юрист непосаженый…

Всё оказалось неожиданно прозаично. На доходы от интернетовской деятельности Ребекка купила плазменный телевизор и устроила широкомасштабный просмотр продукции отечественных производителей. Гостей, кроме них, больше не было.

Ребекку, впрочем, это совершенно не смущало. Она порхала по комнате, ненавязчиво подливая мужчинам и себе и давала язвительные комментарии событиям на экране. Как бы невзначай она быстро выяснила подробности личной жизни Левона, его примерные заработки и где он собирается проводить скорое холостяцкое лето.

— Ах, Маврикий! — прощебетала она, нарочито копируя известную светскую львицу. — Остров блаженства и похоти! Я так и вижу амурную волну, накатывающую на загорелые мужские плечи…

— Вы — лукулловская дама! — только и смог произнести Левон, несколько озадаченный этой грациозной атакой.

— Какая? — глаза Ребекки превратились в заинтересованно умные.

— Левон Викторович имел в виду Лукулла, — сказал Павел. — Древнеримского полководца, склонного к обжорству, блядству и неумеренным возлияниям. Вошёл в историю паразитическими рассуждениями о бытии и сознании.

Павел чувствовал себя не в своей тарелке. Их роман с Ольгой находился в бурной фазе, она как раз улетела в свой родной город наконец-то развестись с мужем, с которым давно не имела ничего общего.

«Чёрт! Как бы не позвонила?! — тревожно подумал он. — Выключу, пожалуй, телефон».

— Я обожаю ленивых мужчин! — в тон Павлу продолжила Ребекка. — Мальчики, давайте пить и веселиться. Я быстро в ванную, переодеться.

— Ты чего такой кислый? — спросил Левон. — Влюбился, что ли?

— А что, влюблённость приводит к несварению желудка?

— Паша, мы, как коробейники, должны жить на чемоданах. Своеобразие российского бизнеса в том, что сума и тюрьма страдают бессонницей и караулят каждую твою промашку. Поэтому, когда соберешься жениться, подумай, в какой стране и под какой фамилией ты будешь встречать старость.

— Я подумаю, — сказал Павел.

— Мальчики! Хватит делать серьезные лица! — Ребекка вошла в комнату в шёлковом пеньюаре. — Я готова к неуёмным ласкам…

Вот теперь он стоял перед дверью своей квартиры. Или её? Они не сумели слить в одно целое — дом был его, квартира её, без всяких споров по этому поводу. Он стоял и ждал, пока откроют.

— Смотри не свали вечером в дом, — предупредила жена за завтраком. — Тебе пора наконец появиться на моём салоне. Будут очень серьезные люди…

Эта история с салонами началась по чистой случайности. Они пили кальвадос в парижском кафе напротив галереи «Лафайет»: Павел, Ольга и малахольный издатель-эмигрант из Словении, взявшийся за выпуск фотоальбома жены. Фотографии были дрянные — его голая тогда ещё не жена в шабашных порнографических позах, раскрашенные вампирическими цветами её предыдущим мужем, типа художником.

— Это полнейшая безвкусица! — яростно спорил он дольше обычного. — В твоём Барнополе это, может, и круто, но в Европе-то чего позориться.

— Ты не понимаешь современное искусство, — сказала жена.

Он согласился заплатить. С первого дня знакомства он кидал как в топку к её ногам шубы, драгоценности, номера в первоклассных отелях, лучшие курорты мира. Он топил в материальных знаках внимания эту вечно ускользающую непостижимость её души.

«А может и нет никакой непостижимости? — Он смотрел на раскрасневшуюся на солнечном парижском воздухе жену. — Может, это просто неудачный перевод твоих фантазий».

— Что ты будешь делать, если закончатся деньги? — спросила жена.

— Увезу тебя в Гватемалу, построю театр из бамбука и ты будешь играть для негритянских хлопцев Самюэля Беккета.

— Почему в Гватемалу? — засмеялась жена.

— Там тепло и океан. И вообще название красивое.