Тень правителей

Буду я ночь воспевать, что людей родила и бессмертных,
Ночь — начало всего, назовем ее также Кипридой.
Внемли, блаженная, в звездных лучах, в сиянии синем!
Внемли! Отрадны тебе тишина и сон безмятежный,
Ты, о, веселая, добрая, праздники любишь ночные,
Мать сновидений, ты гонишь заботы и отдых приносишь.
Все тебя любят, дарящую сон, колесницы хозяйку,
Свет твой таинственен, и ты по природе, богиня, двусуща —
То под землей пребываешь, то снова восходишь на небо.
Кругом бредя, ты играешь, гоняясь за живущими в небе,
Либо, коней подгоняя, к подземным богам устремляешь
Бег их и светишь и светишь в Аиде опять, ведь тобой управляет
Строгий Ананки закон, что всегда и для всех неизбежен.
Ныне, блаженная, всем вожделенная Ночь, — умоляю,
Внемли с охотой словам к тебе обращенной молитвы,
Мне благосклонно явись, разогнав мои страхи ночные!

Прожектор высветил в темноте круг на белом тальке. В центре круга на табурете сидела мужская фигура, одетая в греческий хитон.

«Ба! Товарищ Чердынцев!» — едва не воскликнул я, происходившая чехарда меня изрядно озадачила. На голове Артура красовалась узбекская тюбетейка.

— Между прочим, логический образ — бесцветен, — сказал Артур. — Потому что любой образ состоит из множества просто или сложно соединённых атомарных фактов. А кто слышал о том, чтобы атом имел цвет?

— Я не слышал, — громко крикнул Васёк.

— Значит, противоречие, граничащее с бессмысленностью, — сказал Артур. — Каждый факт сам по себе бесцветен, но почему-то собранные вместе они имеют наглость утверждать: «Зелёное есть зелёное». А почему не жёлтое? Факт это то, что мыслимо. Соответственно, то, что немыслимо это не факт. Что же тогда это было? — прожектор осветил только что сгоревший дом. Домик был целехонький, из окошка выглядывало улыбающееся личико арфистки. — Обман зрения? Может быть, обман психики, мистификация, фокус? Какая же реальность является истинной, а не ложной? Та, где дом сгорел и девушка погибла или та, где никакого пожара не было и наша милая глумница Алла посылает зрителям воздушный поцелуй? — Алла, жеманничая, послала воздушный поцелуй. — Заметьте, и в том, и в другом случае, одни и те же факты налицо — дом и девушка. Некоторые могут возразить, что факт есть лишь то, что соответствует действительности. Боюсь, что это опасное заблуждение. — Артур махнул рукой, домик на курьих ножках вновь загорелся, арфистка Алла немым ртом посылала мольбы о спасении. — Приветствую тебя, о, несравненная Гюльчетай, — Артур церемонно поздоровался с дамочкой, одетой в индийское сари. Та сделала глубокую затяжку сигарой и молча кивнула. — Итак, за последние пятнадцать минут дом сгорел дважды. Действительность насмехается над нами, не может же, в самом деле, сгореть то, что только что сгорело. Хотя, — две девушки, та, которая встретила меня на пороге, и вторая, арфистка, похожие как близняшки, для пущей очевидности одетые, первая в белое, а вторая в чёрное, короткие платья, выскочили на площадку, насыпанную тальком и затанцевали ирландскую джигу. Артур заёрзал на табурете, пританцовывая. — хотя, если вернуться к тому, что образ бесцветен и зелёное является зелёным только потому, что нам так кажется, потому что мы не можем обходиться без существенного определения вещей, потому что отсутствие формы у предмета удивительным образом лишает его в нашем сознании и содержания, потому что, если вышел из пункта А, где-то обязательно должен присутствовать пункт Б, иначе не вполне понятно, какого хера ты вообще вышел, потому что в любом бесцветном образе ты норовишь увидеть, в первую очередь, самое себя, а если глаза замутнены или просто недосуг, то всегда можно сослаться на вечную путаницу с курицей и яйцом и отсидеться в какой-нибудь хате с края, хотя, — Артур вскочил на табурет, вытянул руку в нацистском приветствии и в наступившей тишине громко произнёс:

— Вот в чём вопрос, если вопрос вообще имеет право на существование.

Глумницы замерли в незавершенном танцевальном движении.

— Это верно, — так же громко ответил Васёк. — Каждый дрочит как он хочет!

— Безобразие! — завопила дамочка в сари. — Что вы себе позволяете, хам!? Здесь собрались интеллигентные люди.

Толстая баба поднялась на ноги.