Тень прошлого

Вы когда-нибудь видели, как бродячий цирк входит в город? Я вот ни разу — во всяком случае, в качестве зрителя. Во время парада я стоял на крыше фургона, затянутый в полосатое трико, увешанном надраенными до блеска медными медалями, словно Красная Шапочка — шапочками. Вокруг стояли две здоровенные гири, сделанные из покрытой черной краской фанеры, которые я время от времени поднимал, а для пущего эффекта и подбрасывал. Внизу сверкали яркие наряды танцоров, жонглеры подбрасывали в воздух свои шары, факелы и булавы, факир выпускал в небо огненные шары. На крыше соседнего фургона оркестр из пяти музыкантов играл какой-то старый бравурный марш, тщетно пытаясь прорваться сквозь голос Дика, который, вооружившись рупором, зазывал всех жителей города на «удивительное, захватывающее, умопотрясающее и всеувлекательнейшее представление лучшего и единственного во всей Америке бродячего цирка Франческо Фонтарели». Господи, как он только это выговаривал?

Проехав таким образом мимо столпившихся по обе стороны улицы жителей города, цирк вкатился во двор старой развалины, которая должна была к вечеру превратиться в нашу арену. Рабочие быстро развесили повсюду яркие рекламные полотнища, призванные не только привлекать публику, но и закрывать от внешнего мира все наши приготовления — у артистов, сами понимаете, свои секреты. Впрочем, публика снаружи не скучала, исправно просаживая деньги в многочисленных сувенирных лавочках и аттракционах. За два часа до представления открылась фанерная будка кассира, которую тут же чуть не снесла толпа желающих попасть на представление.

А внутри здания снова началась беготня — нужно было подготовить реквизит, притащить стулья и скамейки, поставить декорации, переделать еще сотню мелких и не очень дел.

Начало представления было назначено на девять вечера. Сейчас было уже девять пятнадцать. В зал набилось пожалуй все население города, кроме стариков и грудных младенцев. Мест, разумеется, на всех не хватило, добрая половина публики либо стояла, либо сидела прямо на полу. На сцене уже вовсю чудодействовал факир Ахмеб-ибн-Али-Кусым (в миру Альфонсо Солери). Я в это время сидел в огороженном ширмами закутке и как обычно кряхтел, пытаясь натянуть трико, которое было мне мало размера на полтора. Кто-то прошел мимо, стукнув в ребро ширмы.

«Джон, выход через десять минут».

«Понял», — крикнул я в ответ, втиснув наконец в штанину вторую ногу. Дальше было проще. Из зала раздалось дружное «ах», сопровождаемое женским визгом и шумом падающих стульев. Это означало, что Ахмед-ну и так далее исполнил свой финальный номер. Он выпивал кружку бензина, закусывал бритвенными лезвиями, после чего рыгал на публику огненными шарами. Кошмар, одним словом.

Ширма за моей спиной отодвинулась.

«Уже выхожу», — сказал я и обернулся. В лицо мне смотрело дуло пистолета.

«Слушай, Дик, может хватит уже?», — проворчал я. Он уже третий раз меня так подкалывал. Вместо ответа дуло уперлось мне в лоб, и я сумел разглядеть вошедшего. Нужно было сразу догадаться, ведь Дик пользуется только револьверами.

Шли мы довольно долго. За все время мой конвоир не проронил ни слова. Я тоже, тем более, что с кляпом во рту вообще говорить неудобно. А поскольку кляп шел в нагрузку к повязке на глаза, ступеньки я заметил несколько позже, чем требовалось. К счастью, чьи-то заботливые руки перехватили меня на полпути к сотрясению мозга, протащили пару метров и уронили на стул. Пока один держал меня за плечи, прижимая к спинке, кто-то другой быстро примотал мои руки к подлокотникам. После чего с моих глаз наконец сняли повязку. Я сидел в небольшой комнатке, в каком-то деревянном доме. Судя по отсутствию какой-либо кроме стула мебели, облезлым стенам и разбитым окнам, в доме давно никто не жил. Свет давал единственный керосиновый фонарь, подвешенный к потолку. Моих похитителей уже было трое. Знакомые, надо сказать, ребята. Широкополые фетровые шляпы, черные плащи до колена, брюки в полосочку — похоже, за то время, что меня не было в Нью-Рено, стиль одежды банды, ой простите, семьи Большого Исуса Мордино не изменился. Двое стояли рядом со мной, один, с «томми» наперевес — у двери.

«Здравствуй Винсент», — влился мне в уши тихий голос. Из-за моей спины бесшумно вышел еще один человек. Покойник, собственной персоной. Один из бандитов достал откуда-то вне моего поля зрения складной стул и Покойник уселся напротив меня.

«Знаешь, Винсент, ты становишься мне симпатичен. Не каждому дано выжить в переделке, в которой ты оказался. Способность выживать… Это нас даже как-то роднит».

Я молчал.

«Ну да ближе к делу. Нам нужен диск, который ты вез вместе с джетом. Поскольку до пункта назначения он не дошел, а Братство само носом землю роет, лишь бы его добыть, значит, только ты знаешь куда он девался. Кстати, про расплавленные осколки непонятно чего мы тоже знаем. Идея интересная, но почему ты решил, что на нее кто-то купится? Я тебя слушаю, Винсент».

Я не проронил ни слова.

Покойник тяжело вздохнул.

«Может кто-нибудь из вас, дебилов, догадается у него изо рта кляп вытащить?»