Тень прошлого

— Уолт, ты не хуже меня знаешь, что у нас все забито на три года вперед!

— Можно кого-нибудь объединить, сделать выставку трех художников вместо двух, — настаивал он, но Челис покачала головой.

— Уже дана реклама.

— Я это все понимаю, но ты мне вот что скажи… — Он указал ей на большую пеструю пастель, изображавшую несколько обнаженных фигур, разбросанных на фоне папоротников и восточных ковров. — Как я могу пройти мимо художника такого масштаба, когда любую его работу у меня купят прежде, чем я успею ее вывесить?

Так вот что за картинки он смотрел, когда Бен поехал за ней! Шутник! Проглотив смешок, Челис несколько минут внимательно рассматривала пастель. Потом она изучила другие работы в той же комнате, а под конец обратила внимание и на саму комнату, большую, но обжитую и очень уютную. Потертые полотняные чехлы закрывали превосходную мебель. На кремовато-белых стенах висело не меньше дюжины неравноценных по качеству картин, темный деревянный пол был покрыт коврами самых разных цветов. На полках журналы, книги и, как завершающий штрих, огромная ваза стебского хрусталя с пионами в полном цвету. Челис внезапно поняла, что эта комната очень близка ей по духу — как и весь дом. Хотелось свернуться на этом длинном диване и вздремнуть в свое удовольствие.

Но, прежде чем она смогла бы осуществить это намерение, вернулся Бенджамин.

— Если вы готовы отважиться пообедать, то прошу к столу, — добродушно сказал он.

— Вот этот Л. Морис, — вежливо увещевал Уолт, входя вслед за хозяином в маленькую, залитую солнцем столовую, — подает некоторые надежды… немного грубовато, э-э, но очень милая непосредственность. Конечно, трудно что-либо обещать, но я могу попытаться продвинуть этого молодого человека. На этой стадии поддержка жизненно необходима для такого многообещающего художника.

Прикусив язык, Челис старалась не смотреть на мужчин. Все уловки Уолта она знала наизусть: преуменьшить свою заинтересованность, а потом медленно проследовать от безразличия к снисходительности и, когда жертва почти уже в руках, подступить с ножом к горлу, то есть с контрактом, и наложить лапу на любой мазок по бумаге или по холсту, который художник сделает за ближайшую сотню лет. Уолт всегда настаивал на исключительных правах на своих художников.

Челис уткнулась было в керамическую кастрюлю, но не выдержала и, подняв голову, встретила улыбку Бенджамина.

— Прошу прощения за это, — развел он руками, кивнув на нечто запеченное, содержавшее в себе, казалось, все оттенки серого цвета: зеленовато-серый, розовато-серый и еще какой-то неопределенный коричневато-серый. — Перл сказала, что на сладкое откроет банку персиков; это будет кульминацией обеда, если, конечно, не возможность ботулизма.

— Так вы говорите, что лично знакомы с некоторыми авторами собранных вами работ, — вновь начал Уолт, щедро накладывая себе сомнительную стряпню Перл. — А не знаете ли вы случайно, э-э, что-нибудь об этом господине Морисе?

Бенджамин намазал маслом два крекера, один Челис, другой себе.

— Ее зовут Лара. Да, это правда, она действительно мой хороший друг. А что? — поинтересовался он с таким наивным видом, что Челис, подавив улыбку, быстро опустила глаза.

Он отлично понимает, что происходит, догадалась она. Человека, который сумел собрать такую превосходную коллекцию, так просто вокруг пальца не обведешь.

Бенджамин протянул ей второй бутерброд, и она благодарно улыбнулась. Он кивком указал на блюдо с шинкованной капустой сомнительной свежести под майонезом, но она покачала головой. Она подождет персиков.

Уолт тем временем не умолкал. Возможно, ему удастся уговорить представителя одной из второстепенных нью-йоркских галерей взглянуть на пастель и, может быть, даже выставить ее. Уолт и на милю не подпускал к своим открытиям мало-мальски сведущих агентов.

— Вы, конечно, понимаете, у галереи Кортичелли свои требования, — бормотал он извиняющимся тоном. — Я не могу обещать своего личного участия, по крайней мере официально.

Тут Челис и Бенджамин оба разом заметили, что, целеустремленно преследуя свою добычу, Уолт проглотил несколько больших порций жаркого и увядшей капусты. Челис отчаянно сжала губы и поспешно отвернулась, чтобы не видеть глаз Бена. Они словно разговаривали одними глазами и даже смеялись вместе на фоне трескучего монолога Уолта.

Когда подоспели персики домашнего консервирования, политые густыми сливками и неожиданно вкусные, Бенджамин тактично отверг предложение Уолта по поводу обнаженных фигур, но согласился познакомить его со своим очень хорошим другом, Ларой Морис.

С очень хорошим другом. Эти слова звучали у нее в ушах, когда она смотрела, как он выходит из комнаты, двигаясь с чисто мужским, характерным для него изяществом. Она почувствовала небольшой болезненный толчок, ничего общего не имевший с симптомами пищевого отравления.

Договорившись об импровизированном ужине в мастерской своей подруги-художницы, Бенджамин предложил им совершить экскурсию по его ферме.