Тень прошлого

Следующим Ричи позвонил Эдди Каспбрэку, но у Эдди голос звучал даже печальнее, чем у Билла: его мать взяла им билет выходного дня на автобус, и они собирались навестить тетушек Эдди в Хейвене, Бангоре и Хэмпдене. Все тетушки были толстыми, как миссис Каспбрэк, и одинокими.

– Они будут щипать меня за щеку и говорить, как я вырос, – предсказал Эдди.

– Все потому, что они знают, какой ты душка, Эдс, совсем как я. Я помню, каким ты был миленьким, когда впервые увидел тебя.

– Иногда ты действительно говнюк, Ричи.

– Только говнюк может распознать другого говнюка, Эдс, а ты знаешь их всех. Придешь в Пустошь на следующей неделе?

– Наверное, если вы придете. Поиграем в войну?

– Возможно. Но… думаю, у нас с Биллом будет, что вам рассказать.

– Что?

– Знаешь, это история Билла. Увидимся. Наслаждайся тетушками.

– Очень смешно.

Третьим он позвонил Стэну-Супермену, но Стэн сильно провинился перед родителями – разбил панорамное окно. Он играл в летающую тарелку с блюдом для пирога, и тарелка эта совершила неудачную посадку. Ке-бац! Так что весь уик-энд ему предстояло трудиться по дому, а может, и следующий. Рич принес соболезнования и спросил, придет ли Стэн в Пустошь на следующей неделе. Стэн ответил, что придет, если отец не запретит ему выходить из дома.

– Да ладно, Стэн, это всего лишь окно.

– Да, но большое, – ответил Стэн и положил трубку.

Ричи уже направился к двери из гостиной, но подумал о Бене Хэнскоме. Полистал справочник, нашел телефон Арлен Хэнском. Поскольку она была единственной женщиной из четверых Хэнскомов, телефоны которых значились в справочнике, Ричи решил, что именно Арлен – мать Бена, и позвонил.

– Я бы с удовольствием, но уже потратил все карманные деньги, – ответил Бен. Голос его звучал тоскливо и виновато. И действительно, деньги он потратил на сласти, газировку, чипсы и копченые говяжьи ломтики.

Ричи (который купался в деньгах и не хотел идти в кино один) нашел решение:

– Денег у меня достаточно. Билет я тебе куплю. Дашь мне расписку.

– Да? Правда? Ты сможешь?

– Конечно, – в некотором недоумении ответил Ричи. – Почему нет?

– Хорошо! – радостно воскликнул Бен. – Просто отлично! Два фильма ужасов. Ты сказал, один с оборотнями?

– Да.

– Круто. Я люблю фильмы с оборотнями.

– Эй, Стог, смотри не наложи в штаны.

Бен рассмеялся.

– Увидимся перед «Аладдином», да?

– Да, договорились.

Ричи положил трубку и задумчиво посмотрел на телефонный аппарат. Внезапно ему подумалось, что Бену Хэнскому одиноко. И он сам тут же стал героем в собственных глазах. Посвистывая, побежал наверх, почитать комиксы перед тем, как идти в кино.

8

День выдался солнечным, ветреным и прохладным. Ричи быстро шел по Центральной улице, направляясь к «Аладдину», щелкал пальцами, напевал себе под нос песню «Рок-Дрозд» [149]. Чувствовал себя прекрасно. Походы в кино всегда поднимали ему настроение – любил он этот магический мир, эти магические грезы. И жалел любого, кому в такой прекрасный день доставалась проза жизни: Билла с логопедами, Эдди с тетушками, беднягу Стэна-Христопродавца, которому предстояло драить переднее крыльцо или подметать гараж только потому, что блюдо, которое он бросил, полетело направо, а не налево, как того хотелось Стэну.

В заднем кармане у Ричи лежала йо-йо [150], и он вновь попытался заставить ее «спать» [151]. Ричи очень хотелось обрести такую способность, но пока все его потуги не давали результата. Эта маленькая хреновина просто не желала его слушаться. Или она падала вниз и тут же поднималась вверх, или падала и повисала мертвым грузом на конце нити.

Поднимаясь на холм, через который переваливала Центральная улица, он увидел девочку в плиссированной бежевой юбке и белой блузке без рукавов, которая сидела на скамейке около «Аптечного магазина Шокса». Девочка вроде бы ела рожок фисташкового мороженого. Ее ярко-рыжие волосы – иногда они отливали медью, а то вдруг казались чуть ли не светло-русыми – доходили до лопаток. Ричи знал только одну девочку с таким необычным цветом волос. Беверли Марш.

Ричи очень нравилась Беверли. Да, нравилась, но не в том смысле. Он восхищался ее внешностью (и знал, что в этом не одинок – такие девочки, как Салли Мюллер или Грета Боуи люто ее ненавидели, но по молодости еще не могли понять, почему они, которым все остальное доставалось с такой легкостью, по части внешности должны конкурировать с девчонкой, которая жила в одном из обшарпанных многоквартирных домов на Нижней Главной улице), но куда больше ему нравилось, что она могла постоять за себя и отличалась здоровым чувством юмора. Опять же, обычно у нее были сигареты. Короче, она ему нравилась, потому что была славным парнем. И все-таки раз или два он ловил себя на том, что задается вопросом, а какого цвета трусики она носит под своими считаными вылинявшими юбками, хотя об этом обычно не задумываешься, когда дело касается других мальчишек, так?

И Ричи, конечно же, признавал, что она – чертовски красивый парень.