Тень прошлого

Позади скрывался из виду одинокий маяк. Безвольная оболочка смотрителя, верхом на лошади, мчалась сквозь сюрреалистичные тени ночного леса. Стволы разнообразных деревьев уносились высоко к небу: их раскидистые кроны сгибались дугой у самого верха и образовывали зеленый купол над головой. Сияние луны едва просвечивалось сквозь густую листву, отражаясь на листьях серебряным блеском. Свежий ночной воздух обдувал прохладными потоками бездушную материю, которой нынче были неведомы ощущения. Вместо некогда красивых глаз цвета морской волны на их месте зияла ярко-красная пропасть.

Узкая тропа уходила дальше в чащу, виляя промеж множества пышных кустарников и возвышавшихся трав. Лошадь мелодично постукивала копытами по влажной земле под одиночный аккомпанемент щебетания ночной птицы.

Густая зелень сменилась открытой поляной, и луна теперь в полной мере выхватила из объятий темноты одиноко скачущую фигуру. Как только по левую сторону показалась синева озера, голова наездника слегка повернулась. Взгляд новых глаз устремился на водную поверхность, словно в зеркале ища отражение своего нового облика. Отскочивший из-под копыт камешек пустил по воде волнистую рябь и заставил его вновь сосредоточиться на пути.

Спустя пару последних километров, перед взором марионетки-Фэлбса раскинулась деревня Риверфор. Казалось, в этот момент замерла вся жизнь вокруг: жители спали в сладком неведении грядущего, природа не издавала ни единого звука, смиренно предчувствуя неизбежное. Остановившись на небольшом возвышении, ярко-красные глаза колдуна внимательно изучали окружение, ощущая исходящее тепло. Несмотря на лето, ночи на берегу моря оставались прохладными, и практически каждому жильцу приходилось затапливать печь или разжигать камин. Издав нечленораздельный звук, смотритель удовлетворенно направился к главным воротам.

Спустившись с лошади, марионетка-Фэлбс аккуратно продвигался по главной дороге и старался не привлекать к своей фигуре постороннего внимания. Позаимствованная плоть со временем все хуже реагировала и отвечала на команды, известив тем самым о необходимости поторопиться. Фэлбс замер в самом центре деревни. Колдун удостоверился в количестве огненных источников и предельно сфокусировался над заклинанием. Вся его сущность содрогалась в нетерпении, с жадностью оголодавшего зверя ощущая сквозь чужую оболочку присутствие поблизости так необходимой жизненной силы. Для ее поглощения требовалась любая огненная сущность: будь то внушительный жар камина или скромное пламя одинокой свечи. Каждая субстанция огня обретала в этот момент собственное сознание и тянулась знойными языками к струившемуся источнику концентрированной силы. Тело Фэлбса резко рухнуло на колени. Широко распахнутые глаза, точно два маяка, озаряли красным свечением поглощенную ночным мраком деревню. Губы на побледневшем лице судорожно задрожали, рот искривился, беззвучно выплевывая слова.

Ритуал подошел к концу и оставшиеся жизненные силы окончательно покинули человеческую плоть. Вся огненная стихия вокруг исказилась и преображалась вследствие заложенных в нее новых смертельных свойств. Те немногие, кому удастся проснуться и застать очередной рассвет, обнаружат настоящее кладбище и всю оставшуюся жизнь будут жалеть о том, что им не удалось разделить общую участь.

Человек в черной мантии поднялся с холодного пола пещеры. Вокруг царила кромешная темнота, в отверстие сверху едва различалось черное небо. Две красные точки переместились к центру пещеры, костлявая рука аккуратно нащупала и подняла бронзовый кубок, стоявший на каменной платформе. Колдун опустил указательный палец на самое дно и почувствовал остаток малость вязкой жидкости. Он облизал кончик пальца и шепотом произнес два слова. Кровь в кубке мгновенно вспыхнула алым пламенем, тусклым светом освещая часть помещения и изрядно изменившиеся черты мертвеца. Его кожа приобрела более насыщенный и живой оттенок, глазницы не впадали внутрь черепа, который обзавелся новыми волнистыми прядями волос. Силы понемногу возвращались в истощенное временем тело и восстанавливали его прежнюю живость. Теперь на известняковом ложе восседал не оживший мертвец, а удовлетворенный содеянным безжалостный старик.

Задумчиво всматриваясь в алый огонек, пляшущий в кубке, колдун размышлял о следующем шаге.

Глава 3