Тень прошлого

Все-таки в чем-то главном она была безнадежно наивной. Она поставила машину прямо напротив подъезда, чтобы не таскать мальчишку по улице на виду у всего микрорайона. Темнота темнотой, но среди тысячи окон непременно найдется одно, в котором будет торчать какой-нибудь старый идиот, лезущий на стенку от хронического безделья. У таких, как правило, всегда есть под рукой бинокль и телефон – пусть даже бинокль театральный, а по телефону можно набрать только «02»…

От машины до двери подъезда было каких-нибудь десять метров, но за ней все равно увязался какой-то тип.

Неприятно ухмыляясь, он потащился за ней следом, играя с «молнией» джинсов: расстегнет – застегнет, расстегнет – застегнет… Псих, без колебаний определила Чучмечка. Она хотела его убить и сделала бы это не задумываясь, но воздержалась по той же причине, по которой подогнала машину к самому подъезду: кругом были любопытные окна. Те, кто затаился за этими окнами со своими биноклями и телефонами, не помешали бы психу изнасиловать ее – в подъезде, посреди улицы или прямо на капоте ее собственной машины, но вздумай она защищаться, и телефон в дежурной части милиции взорвался бы от звонков. Поэтому она не стала стрелять. Такие проблемы она научилась решать еще в четырнадцать лет, когда знать не знала, с какой стороны у пистолета вылетает пуля.

Чучмечка остановилась, развернулась на высоких каблуках и негромко сказала несколько слов прямо в ухмыляющуюся рожу психа. Странно, но хрустальные переливы при этом исчезли из ее голоса, словно их и вовсе не было. Любитель приключений в лифте и на ступеньках подвальных лестниц замер, словно с разгона наскочил на каменную стену, странно дернулся, будто получив увесистую оплеуху, втянул голову в плечи и заторопился прочь. Что именно он услышал, так и осталось тайной, но в ту ночь в микрорайоне, где некоторое время проживал Санек, не было зарегистрировано ни одной попытки изнасилования: Чучмечка с одинаковым мастерством могла как разжигать у мужиков охоту, так и отбивать ее.

Она поднялась в лифте на седьмой этаж. На площадке было темно как в могиле, и ей пришлось посветить себе зажигалкой, чтобы отыскать нужный номер квартиры.

Убрав зажигалку, она вынула из сумочки пистолет, сняла его с предохранителя и нажала на кнопку звонка.

Внутри квартиры раздалось надтреснутое дребезжание.

Она прислушалась, ожидая услышать приближающиеся шаги, но так и не услышала. Вместо этого щелкнул отпираемый замок, и дверь гостеприимно распахнулась настежь, залив лестничную площадку ярким электрическим светом.

Свет на мгновение ослепил ее, но она все равно успела разглядеть и узнать человека, который открыл ей дверь. Невнятный шепот ее подсознания мгновенно превратился в дикий рев, который складывался в одно-единственное короткое слово: убей! Она привыкла во всем доверять этому голосу и без раздумий спустила курок, без всяких затей целясь в живот. Промахнуться с такого расстояния она просто не могла, но почему-то промахнулась – просто человека, в которого она стреляла, уже не было на пути. Пистолет приглушенно хлопнул, крякнуло, покрываясь паутиной трещин, стоявшее в прихожей трюмо, а в следующее мгновение пистолет полетел в потолок – как показалось Оле, вместе с кистью ее правой руки, – стукнулся о него, выбив облачко побелки и оставив темную отметину, и, вертясь на замызганном светлом линолеуме, отлетел в угол.

Чучмечка удивилась: она впервые попала в ситуацию, когда события происходили быстрее, чем она успевала сообразить, что делается. Не успев доудивляться до конца, она обнаружила, что стремительно летит через всю прихожую, сшибая по дороге пустые бутылки, которыми был густо уставлен весь пол. Пролетая в распахнутую настежь двустворчатую дверь гостиной, она задела плечом косяк, ее развернуло вокруг своей оси, и она спиной вперед обрушилась на диван, который, застонав пружинами, все же смягчил ее падение.

В прихожей щелкнул запираемый замок. Баюкая вывихнутую кисть, Чучмечка уселась более или менее прямо и посмотрела направо, почувствовав, что на диване она не одна.

Рядом с ней на диване сидел Василек. Руки и ноги у него были связаны бельевой веревкой, и он изо всех сил таращил глаза, что в сочетании с широкой полосой лейкопластыря, которой был заклеен его рот (его пасть, вспомнила Оля и с трудом сдержала истерический смешок), выглядело до отвращения глупо.

– Мммм… – промычал Василек, бешено вращая выпученными глазами.

– Козел, – сказала ему Оля и с отвращением отвернулась.

У нее болела рука.

Глава 16

Илларион старался действовать быстро, но все равно это отняло у него довольно много времени.

Сначала он вытащил из лужи труп Сивцова и отволок его метров на десять от дороги, свалив в какую-то яму (ему показалось, что это был старый, почти затянувшийся окоп), и забросав сверху ветками. Это было противно, но не слишком: на протяжении его карьеры Иллариону много раз приходилось сталкиваться с необходимостью совершения подобных и еще более неприятных действий.