Тень Радуги

Гилберт выбрал одну из оконных ниш, откуда свободно просматривалось всё пространство. Бросил на широкую лавку подоконника плащ, сел, прислонившись спиной к простенку, вытянул ноги, не смущаясь грязью с сапог испачкать девственно-белый мрамор. Рядом прилепил свечной огарок. Капающий воск вскоре подобрался лужицей к одежде — наплевать.

Он с презрительным интересом разглядывал, как изящно перстенек крутится на кончике клинка, от малейшего осторожного движения с противным тонким скрипом металла о металл елозит по кромке лезвия. Кажется, в эти минуты в перстне сосредоточилось всё, что так бесило графа в собственной матери... Нет, хватит пустых мыслей, он должен прекратить думать о обо всём этом. О герцогине, которая нацелена лишь на месть и жаждет только власти. О собственной его ничтожности, слабости и никчемности. О предстоящем турнире... Ему нужно лишь несколько часов тишины, чтобы хоть сколько-нибудь восстановить силы, так необходимые для завтрашнего дня.

Свечи на алтаре мигнули и погасли.

— Разве я не просил оставить меня в покое? — произнес Гилберт, уверенный, что это вернулся демон.

Но свечи потухли не из-за сквозняка — двери храма были по-прежнему закрыты. В тишине не было слышно ни чьих-нибудь шагов, ни дыхания. Ни знакомого, ставшего привычным, тихого ядовитого смеха.

Гилберт поднялся, напряженно прислушиваясь. Перехватил удобнее рукоять меча, вслепую выставив перед собой клинок — позабыв о перстне, который сорвался и со звоном укатился куда-то во тьму. По спине пробежал озноб, сердце заныло от тоскливого ожидания. Хотелось спрятаться, забиться в угол, стать невидимым, слиться с окружающей тьмой... Гилберт встряхнулся, отгоняя наваждение — это ощущение ему уже знакомо! Не зря Иризар помянул призраков.

Неясный, едва уловимый человеческим зрением свет... Вернее сказать — тень света разлилась в воздухе, выползала понизу клочьями тумана, клубящимися без ветра.

— Опять ты! — прошипел Гилберт.

Завитки приподнимались от пола, свивались в вихрь, в высоту человеческого роста. Дымное колышущееся веретено медленно поплыло в сторону графа.

Нельзя позволить призраку приблизиться. Гилберт знал, на этот раз у него нет ни одного шанса выжить. Без защитных амулетов, без сил сопротивляться, без возможности призвать помощь — ведь Иризар не услышит сейчас его приказ, без перстня и сквозь непроницаемые стены храма. Если призрак вновь попытается завладеть его телом — на этот раз Гилберт погибнет.

Струящиеся ленты тумана потянулись к нему, точно распахнутые в призывных объятиях руки. Сознавая, что его действия бесполезны, Гилберт рубанул по ним клинком — меч рассек пустой воздух. Но полосы тумана мгновенно съежились, болезненно отдернулись. Гилберт направил лезвие вперед — и с удивлением увидел, как призрак поджимает свои бесформенные, невесомые покровы, явно стараясь избежать прикосновения лезвия. Неужели из-за того, что меч освящен? Неужели не напрасно он вытерпел сегодня все эти благословения?.. Гилберт с шумом втянул воздух — и решительно обрушил на призрака град беспорядочных ударов, вместе с самыми действенными заклятиями против мертвых духов и ночной нежити.

Отсеченные клочки завитками сизого дыма взвивались вверх и таяли в темноте. И призрак как будто уменьшался — однако он не пытался уйти, словно его неудержимо манило нечто, что было сильнее, чем ранения от благословленного оружия и заклинаний.

Шаг за шагом Гилберт оттеснил призрака ближе к алтарю. Не прекращая наносить рубящие удары, подхватил в левую руку второй меч. Хоть тот и оказался тяжелее привычного кинжала, держать круговую оборону с парой клинков было гораздо удобнее.

Однако пелена тумана постепенно теряла проницаемость, становясь вязкой. Сперва лезвие будто сквозь воду проходило, но очень скоро клинки стали встречать ощутимое сопротивление, врубаясь точно в живое мягкое тесто — и застревая там. Теперь графу приходилось расходовать силы не столько на удары, сколько на то, чтобы выдернуть клинки назад, непомерно тяжелые от налипшего на лезвия нечто. Был ли смысл в этих ударах? Это уже мало походило на поединок. Это было бы странно и нелепо — если бы не было настолько страшно и смертельно опасно.

Гилберт уже выдыхался, мышцы сводило от напряжения. А перед глазами всё мерцал клубящийся живой сгусток полупрозрачного вязкого тумана... И в очередной раз граф не сумел выдернуть плотно застрявший в этом клубке меч. Он рвал изо всех сил, но клинок крепко заклинило. Висевший же в воздухе призрак от его усилий даже с места не сдвинулся.

Краем глаза заметив движение сбоку, Гилберт обернулся — и отрубил тянущиеся к нему сзади ленты тумана прежде, чем вообще успел понять, что перед ним такое. Оставив застрявшее оружие, отскочил назад к алтарю, подхватил другую пару мечей — и вонзил в сгусток сразу два клинка. Потом еще два, и еще. Перехватив рукоять своего меча обеими руками, граф собрался — и одним, последним ударом, вложив всю ярость, разрубил призрака надвое.