Тень рождения

Сначала коньяк отправился в недра мужчин, а затем Гор продолжил своё повествование. Про огромную птицу на трассе, которая пробила барьер, и про полученные навыки экстремального торможения. Про незабываемые ощущения полёта при падении с сорокаметровой высоты. Про то, как прочны деревья, и какие молодцы инженеры, придумавшие гелевую пену безопасности. Рассказал о егере, который его спас, о проведённых днях в его обители. Вскользь упомянул о том, как Евдоким порешал все вопросы с машиной, аварией и пр. Гаврил в этот момент восхищённо вставил, что он тоже звонил, и незнакомец, ответивший на вызов, убедил его в том, что всё хорошо. Далее Егор похвалился новым авто. Упомянул, как много дел возникло на работе. Благодарил кузена за возможность посетить прекрасный, живописный храм в Индии, откуда пришлось забрать посылку для брата. С ужасом рассказал о разыгравшейся непогоде там и молнии, которая сожгла такси. Взгрустнул из-за сгоревшей книги Михаила, оставленной в такси. Сожалел, что практически не успел изучить её. Снова вернулись к описанию дома Мариамны. И много ещё разных моментов обсуждали. Правда, в течение всего своего повествования Гор опускал упоминания о возникающих у него видениях и обо всех странностях, происходящих с ним. Беседа у братьев выдалась душевная. Уже изрядно расслабив свои организмы алкоголем, захмелевшие мужчины часто шутили и громко смеялись над своим остроумием. Елена пару раз сменяла сервировку стола, добавляя закуски и сладости и наполняя кофейник ароматным горячим напитком. И вдруг, будто осою ужаленный, Гаврил подскочил со своего места.

– Я ж совсем забыл! Гоша, ко мне на днях вернулся с экспертизы медальон, который моя команда нашла по твоей наводке!

– Я рад, братец, что мои видения принесли хоть какую-то пользу, – рассмеялся над своей речью Егор, но одновременно ему стало грустно от этих слов.

– Я сейчас его тебе покажу. Я ведь тебя и звал раньше, чтоб покрасоваться и тебя поблагодарить.

Гаврил, подойдя к стене за парящим в воздухе глобусом, начал последовательно нажимать на корешки разных книг. За одну из них он потянул, и в противоположной стене целая секция библиотечного ряда бесшумно выехав внутрь комнаты, сдвинулась в сторону. В образовавшейся нише открылся доступ к двери из матового чёрного металла. Антиквар, подойдя к двери, приложил к ней ладонь и на непонятном для Егора языке произнёс длинную фразу, наполненную булькающими звуками. На матовой поверхности двери проявилось голограммное поле с экраном и клавиатурой (правда, символы на клавишах отличались от привычных, видимо они принадлежали языку, на котором говорил кузен). Толстяк ловко начал набирать текст неизвестными знаками. Неожиданно всё изображение изменило окрас и начало мигать, издавая звуковой очень противный сигнал, извещая об ошибке. Гаврил удалил последний, набранный им, символ и вместо него поставил другой. Цвет голограммы вернулся к прежнему и звук тревоги прекратился. Гаврил повернулся к брату и с игривой ноткой в голосе, оправдывая свою ошибку, произнес:

– Его превосходительство немножко-с пьяны, пардон, – и он присел в лёгком реверансе.

Повернувшись к двери, он прописал ещё пару знаков, и экран изменил форму. Теперь продолговатое сверху вниз окно начало сканировать биометрическое строение лица Гаврила. На мониторе появилась полная копия физиономии кузена. Приятный женский голос обратился к антиквару:

– Гаврил Семёнович, для подтверждения биологической активности моргните, пожалуйста, два раза и высуньте язык.

Егор от таких слов чуть в обморок со смеху не упал. Кузен, выполнив просьбу машины, набрал в легкие воздуха и с шумом подул на голограмму, удаляя её, таким образом, закончив процедуру. Раздался щелчок внутри двери. Слышно было, как воздух врывается внутрь сейфа после процедуры разгерметизации. Через секунду дверь плавно открылась. Толстяк, взяв нужную коробочку, прикрыл дверь сейфа и направился к дивану.

– Это что за представление с «моргните и высуньте язык»? – хохоча, спросил брата Егор.

– Ты что! Это новая разработка. Помимо считывания биометрии лица и сетчатки глаза, машина определяет – жив ли я, а то всякое бывает, – с гордостью пояснил Гаврил. И добавил: – Хорошо, хоть алкогольное опьянение не является критерием оценки жизнеспособности, а то я мог бы и не открыть сейф. А с языком – это я для хохмы придумал.