Тень рыцаря

– Вы правы, – сказал я. – Их слишком много, а нас слишком мало. Они затевают заговоры внутри заговоров, и на нас со всех сторон нападают наемники, но знаете что? Мне уже все равно. Вы говорите, что не знаете, кто теперь наши враги. А я скажу, что они не знают, кто мы такие. Может, наш бой безнадежен. – Я поглядел на Кеста с Брасти: у них были мрачные лица, однако я улыбнулся. – Но ведь безнадежные драки – это наш конек.

Воцарилась тишина, и долгое время я не слышал ничего, кроме ветра, раздувавшего тлеющие угли сожженных домов.

Первым заговорил Брасти.

– С чего начнем? – спросил он цинично и безапелляционно, но от искорки надежды в его словах я впервые за долгое время ощутил тепло.

– Мы станем на них охотиться, – ответил я.

– На кого? – спросила Валиана. – На рыцарей?

– Рыцарей. Трин. Дашини. Будем охотиться на всех.

Дариана фыркнула.

– И когда найдем их всех, что дальше?

Я улыбнулся – возможно, просто ради того, чтобы позлить ее, или потому, что любил этих людей, несмотря на их разрушенные жизни, а может, потому что, если тебе ничего другого не осталось, ты улыбаешься смерти в лицо.

– Проще простого, – ответил я. – Мы научим их первому правилу клинка.

Интерлюдия

В самом сердце замка Арамор расположена маленькая библиотека, известная как Королевский атенеум (или, как называл ее Брасти, «смешная круглая комнатушка, где король показывает своим аристократам, какой он умный»). Вскоре после того, как герцоги отрубили королю голову, они разграбили библиотеку – видимо, благородные мужи и дамы хотели поразить окружающих своим умом. Однако, если расчистить толстый слой пыли и паутины и поискать среди тех книг, что герцоги оставили валяться на полу библиотеки, можно найти не слишком внушительный том, который называется «О рыцарской храбрости».

Вы можете предположить, что напыщенные герцоги в первую очередь пожелали бы, чтобы подобная книга украсила их каминную полку. В конце концов, какой дворянин, распираемый чувством собственной значимости, не любит подолгу разглагольствовать о чести и верности своих рыцарей? (Не говоря уж о деньгах, которые он на них тратит.) Несомненно, подобный трактат, доблестно названный «О рыцарской храбрости», станет предметом зависти и споров между герцогами?

Увы, обложка трактата порвана и изношена, она выцвела, порыжевшие страницы не слишком приятно пахнут заплесневелой кожей и гниющей бумагой.

Если бы кто-то из герцогов подобрал эту книгу, он бы заметил, что ее написал Арлан Хеменсис, и после краткого исследования узнал бы, что человек этот служил писцом далеко не в самом благородном доме, а затем провел много лет в темнице в результате спора с герцогским рыцарем. Рыцарь чрезвычайно огорчился из-за того, что старик отказался оплатить ему новый табард взамен старого, который был испорчен, обагренный кровью Верена Хеменсиса, единственного сына Арлана. Это случилось во время поединка рыцаря с юным Вереном… Для рыцаря не имело никакого значения, что мальчику было всего лишь семь с половиной лет и, вызывая рыцаря на поединок, он думал, что это всего лишь игра. В конце концов, поединки – священная обязанность герцогских рыцарей.

Арлана освободили из темницы в возрасте шестидесяти семи лет, и он прожил еще достаточно долго, чтобы написать свою маленькую книгу.

На первый взгляд кажется, что в книге говорится о чести и пользе рыцарства, хотя при более детальном изучении любой скептический читатель начнет задаваться вопросами. Мне больше всего нравится последний абзац. В нем говорится: «Так велик истинный рыцарь, что даже если он погибнет на поле брани – когда его доспехи пронзит дюжина стрел, а шлем, прежде защищавший воина, вопьется в череп и размозжит его, так что мозг брызнет во все стороны, – даже тогда, мой благородный читатель, когда останки бренного тела рыцаря падут на землю, доспехи его зазвучат так звучно и благородно, что всякий, услышавший этот чудесный звон, пожелает снова и снова услышать его.

Даже если умрет тысяча крестьян, смерть их пройдет незаметно для истории, но когда вероломные негодяи нападут на благородного мужа и каким-то чудом отнимут жизнь у рыцаря, то тело его, заключенное в доспехи, еще долго будет отбрасывать тень».

Глава двадцать четвертая Святая милосердия

Мы, пятеро измученных, отчаявшихся плащеносцев, в горьком молчании ехали на север Лута, гонясь за отрядом из сорока герцогских рыцарей. Кест вычислил, что, несмотря на тяжесть доспехов, они опередили нас на целый день пути. Когда меня одолевала сонливость, я представлял себя на месте тех, кого мы преследуем, скалящих зубы шакалов, с радостью разрывающих невинных крестьян на куски. По правде говоря, убивали они методично и бесстрастно. В конце концов, они же герцогские рыцари, люди, которые просто исполняют приказы и – ах да, повеления чести. Я собирался убить всех до единого.