Тень Серебряной горы

И тут же пристроился нести. До Горы было уже совсем недалеко. Там, возле тропы наверх, одни шалауровские люди резали оленей, а другие старались не дать остальным оленям разбежаться. Крик там стоял, визг, топот и оленье хорканье. Капитан остановился, адъюнкта положили на землю.

– Набок клади! – приказал Шалауров. – А то захлебнётся.

Адъюнкта взялись перекладывать. Адъюнкт тихо стонал.

И вдруг откуда-то, снизу по реке, раздался дикий и протяжный вой. Потом ещё раз. И ещё. Все замерли. Капитан строго сказал:

– Началось! – И перекрестился.

Другие наши тоже начали креститься.

– Вот что, – продолжил капитан. – Несите его дальше, на самый верх. И одного там не оставляйте. А мы тут пока что сами разберёмся.

Солдаты опять подхватили адъюнкта и понесли вверх по тропе. Адъюнкт уже не вырывался, не стонал, и даже кровь у него изо рта уже почти что не текла. Ну а что, подумал капитан, он же теперь чукча, место для него священное, вот ему и полегчало.

А те дикие крики не замолкали, только теперь они стали отрывистыми и беспорядочными. И было уже совершенно ясно, что они слышатся оттуда, где были оставлены лодки.

– Перехватили их там, – сказал Ефимов.

– И скоро они сюда придут, – продолжил Шалауров. – А у нас тут какое заклание!

И в самом деле, подумал капитан, тут же теперь как на инородческом празднике, когда режут жертвенных оленей. Два, а то, может, и три десятка их уже зарезано, да этого на месяц вполне хватит, а на вершине, на мольбище, снег, а это значит, и с водой беды не будет. Так что до прихода Дмитрия Ивановича вполне можно продержаться. И капитан велел оленей больше не резать, а уносить разделанное мясо выше в гору и сразу возвращаться обратно – с заряженными ружьями, конечно.

И так оно тогда и было. Одни потащили оленину вверх, а других капитан оставил при себе и начал им показывать, кому где становится и что кому брать на прицел. Распоряжаясь таким образом, капитан то сходил с тропы в сторону, в заросли стланика, а то возвращался, точнее, продирался обратно, и думал, что место здесь действительно очень удобное, дней десять вполне можно продержаться.

Потом, когда вся оленина была снесена наверх, а все его люди расставлены на линии, капитан тоже занял своё место, выставил ружьё вперёд и начал ждать.

Ждать пришлось не очень долго. Вскоре крики возле лодок совсем стихли, а от Имрына, то есть с того берега реки, по которому они угнали стадо, криков и раньше слышно не было. Что бы это могло значить, думал капитан и осторожно поглядывал по сторонам.

А по сторонам было пусто и ничего особенного не происходило, вот разве что догорала атч-ытагынова яранга, но это было довольно далеко, а поблизости туда-сюда бродили по пустоши оставшиеся в живых олени. Капитан начал считать их. Получилось двадцать семь. Тогда капитан начал считать, сколько в каждом олене мяса и на сколько человек хватит этого на день, а сколько на день нужно всему его войску и сколько уже запасено, и получалось, что до самой осени.

Глава 25

Вдруг из-за дальней скалы вышел чукча. В одной руке у него было опущенное к земле копьё, а вторую руку, открытой ладонью вперёд, он держал перед собой. Переговорщик, понял капитан и отвёл ружьё в сторону. Следом за первым чукчей вышел второй, совсем без оружия, и в руках у него был мешок из грубо выделанной оленьей шкуры.

А за вторым шёл Кэт-Аймак, и он был в илэлэковом панцире. Вот оно что, подумал капитан и медленно перекрестился.

Чукчи прошли ещё вперёд, остановились, переговорщик повернулся к Горе и прокричал что-то по-чукочьи. Капитан даже не шелохнулся. Тогда переговорщик прокричал по-нашему:

– Эй, Большой Каптана! Ты ещё живой или тебя уже убили? Почему ты не выходишь к нам? Ты что, боишься нас?

Эх, подумал капитан, нехорошо как получается, ну да что поделать, и опять не отозвался. Кэт-Аймак прищурился и стал смотреть на Гору. Хочет высмотреть, дальше подумал капитан, ну так давай, высматривай! Кэт-Аймак сердито мотнул головой, отвернулся. Значит, ничего не высмотрел, и это очень хорошо, ещё подумал капитан и заулыбался радостно.

А Кэт-Аймак тем временем повернулся к своему человеку, сделал ему знак, тот поднял мешок, тряхнул его – и на землю вывалились две окровавленные головы, Имрынова и Илэлэкова. Капитан невольно вздрогнул, а Кэт-Аймак, усмехаясь, продолжил:

– Наш хозяин, великий тойон Атч-ытагын, дарит тебе эти головы для того, чтобы ты не забывал, что бывает с теми, кто его разгневает. А он уже очень недоволен тобой! Поэтому чем скорее ты вернёшь ему украденного у него раба, тем раньше он простит тебя. Слышишь ты меня, Большой Каптана?

Капитан молчал.