Тень средневекового лекаря

20 июля. Тысяча восемьсот девять человек умерло за неделю.

27 июля. Тысяча семьсот человек умерло…»

Лондон в когтях чумы.

Бо-о-м-м!

Фрэнки опять оторвалась от книги. Один раз можно объяснить воображением. Но два — это уже реальность. С учащенно бьющимся сердцем она прислушалась, не раздастся ли третий тоскливый призыв прощального колокола. При этом руки ее так сильно вцепились в книгу, что костяшки пальцев и ногти побелели. Фрэнки попыталась сдержать дрожь и заставила пальцы расслабиться.

«31 августа. Шесть тысяч сто два человека умерло от чумы. Но есть опасение, что на самом деле число умерших на этой неделе приближается к десяти тысячам.

7 сентября. Шесть тысяч девятьсот семьдесят восемь умерших.

20 сентября. Семь тысяч сто шестьдесят пять умерших…»

Так много людей умерло!

Бо-о-м-м!

Фрэнки вскрикнула. Книга вывалилась у нее из рук. Звон колокола замер на долгой, пронзительной ноте, глубокой, как темная вода, и скорбной, как отчаяние. Он звучал так близко, будто звук летел с какой-то призрачной колокольни, которая отбрасывала свою мрачную тень на комнату, где сейчас сидела дрожащая Фрэнки.

— Бо-о-м-м!

Девочка не могла двинуться с места. Словно муха, попавшая в сироп. Словно кролик в свете фар. Словно мышь перед взглядом кобры. Единственное, что она могла делать, это ждать. Ждать, когда раздастся следующий наводящий ужас удар гулкого печального колокола.

Бо-о-м-м!

Он звал ее. Длинная вибрирующая нота звучала для нее одной. Дрожа всем телом, она поднялась, подошла к окну и негнущимися пальцами открыла задвижку. Окно распахнулось, и душный, тяжелый воздух хлынул в комнату.

Бо-о-м-м!

Внизу, двумя этажами ниже, серой простыней расстилался плохо вымощенный внутренний двор. Фрэнки вскарабкалась на подоконник.

В этот миг раздался звук, заставивший девочку остановиться. Сквозь липкую паутину, заполнившую ее голову, пробился нетерпеливый, настойчивый плач голодного или капризничающего ребенка. Табита!

Фрэнки обнаружила, что она стоит, прижав колено к подоконнику, вцепившись руками в раму, при этом другая нога болтается в воздухе снаружи.

С лицом в каплях холодного пота она ввалилась обратно в комнату.

Тяжело дыша, Фрэнки села на пол, обхватив колени руками. Затем отвела со лба мокрые пряди волос. Перед ней лежала открытая книга.

«30 июля 1665 года. Печально слышать, как звонят наши колокола, звонят сегодня так часто — либо по умершим, либо возвещая о похоронах, — думаю, пять или шесть раз на день».

Быстрым движением руки Фрэнки закрыла книгу. Вскочив на ноги, она бросилась к двери.

Оказавшись в своей комнате, Фрэнки заперлась на задвижку и упала на кровать, накрыв голову подушкой, чтобы спрятаться от этого звона.

Все, что она могла услышать в душной темноте, было биение крови в ее висках.

Колокол молчал.

Глава IX ЧЕРНАЯ ПТИЦА, ПРЕДВЕСТНИК БЕДЫ

Мальчик проснулся, попав из темноты в боль, дурноту и слабость. Он ощущал себя куклой из размокшей изорванной бумаги. Он не просто чувствовал, что смертельно болен, — ощущения были такими, словно его тело разрывается на части. На мелкие кусочки. На обломки и обрывки. Распадается на молекулы.

Вокруг висел зловонный запах. Отчаянные животные крики как будто вползали в уши. Повсюду кашель, стоны, хрипы умирающих.

Мальчик открыл глаза. Тусклый и агонизирующий свет острым лезвием полоснул его мозг.

Над ним висел грязный серый потолок. Нестерпимая боль терзала его тело.

Бубоны.

Чума.

Но тут в памяти всплыли другие воспоминания. Белая комната. Приветливые лица. Запах чистоты. Разбитость в теле, но боль неизмеримо слабее. Видение. Ангел, явившийся, чтобы отвезти его домой.

Джейн.

Его сестра Джейн! Она пришла, чтобы взять его за руку и вытащить из постели безнадежно больного. Его умершая сестра Джейн. Но вновь ожившая. Ее длинные черные волосы. Ее бледный, высокий лоб — полный умных мыслей. Ее широкий улыбчивый рот.

Но нет. Она умерла. Они все умерли. Он видел, как Джейн лежала в своей кровати с лицом, похожим на лиловую маску, с окоченевшими конечностями. С открытыми, пустыми глазами.

Белая комната.

Нет, то был сон. А это было реальностью.

Он лежал в чумном бараке, куда свозят больных чумой. Мама, папа и все родные умерли. Теперь умирал он, последний из Хилиардов.

Мальчик заметался, превозмогая слабость и сбросив с себя тонкие одеяла, приподнялся на локтях. Голова гудела. На соседней кровати закашлялась женщина. Кровь тонкой струйкой побежала вниз по ее подбородку. Лицо женщины было черным и опухшим.