Тень Стигии

 — Если уж что и способно выгнать меня из дому,— задумчиво продолжал папаша Шаки, при этом хитро поглядывая на Соню,— так это женские свары и дрязги…

Мамаша Илина тут же осеклась.

— Ты ешь, ешь давай,— принялась она потчевать Соню.— А вот, попробуй фаршированного каплуна, запеченного в собственном соку. Знаешь, как я его делаю? Беру дюжину яиц, варю их вкрутую, затем фарширую яйца грибами. После этого беру трех карпов, полежавших в уксусе, вынимаю из них все косточки, и уж этих карпов фарширую яйцами. Затем вкладываю карпов в тушку жирного каплуна, зашиваю разрез шнурком, чтобы сало не вытапливалось, и ставлю в печь. Сама понимаешь, все это пересыпается душистыми травами. Давай отрежу кусочек, а? Петрушкой сверху посыпь, так оно еще вкуснее будет.

Фаршированный каплун и правда был восхитителен, как, впрочем, и все остальные блюда на столе мамаши Илины: устрицы с горчицей, поджаренная на вертеле баранина, густая, остро пахнущая похлебка с плавающими по поверхности пятнышками золотистого жира, соленые овощи, орешки, уваренные в виноградом соку, сладкие варенья, цукаты… Стояли на столе и несколько кувшинов с винами — лучшими из тех, что хранились в погребке папаши Шаки.

Время от времени пробуя то или иное блюдо, Соня продолжала рассказ: о чудовищных грозах Перевала Судьбы, о таинственных Вратах, об Источнике и его могучей Силе, об удивительном народе, живущем возле Источника и ради Источника…

— Так этот горец, которого ты притащила с собой, он что, из того самого народа? — спросил папаша Шаки.

— Верно,— кивнула Соня.— И я хотела бы поговорить о нем с тобой.

— Что еще за горец? — поинтересовалась мамаша Илина.

— Его зовут Теранои,— принялась объяснять Соня.— Он посчитал, что жизнь в долине скучновата, вот и увязался за мной, чтобы выбраться в большой мир. Только он совершенный дикарь, ничего здесь не знает. Ему надо помочь, а то пропадет.

— О чем разговор, солнышко мое? — откликнулся папаша Шаки.— Хочешь, я предложу ему место на кухне?

— Попробуй,— ответила Соня,— только вряд ли он согласится. Понимаешь, прежде, чем прийти к тебе, я немного поводила его по Султанапуру, показала храмы, городской сад с фонтанами, квартал знати, базар — в общем, все, что обычно показывают чужеземцам. А когда мы пришли в порт, то он стал точно мальчишка какой-нибудь. В бухту как раз входил большой четырехмачтовый галеон, так этот горец уцепился за поручни на пристани и стоял неподвижно, пока корабль не причалил. И лицо у него при этом было такое, понимаешь…

— Понимаю,— улыбнулся папаша Шаки.— Я и сам, бывает, приду в порт, так сердце и защемит, хочется снова выйти в море, как когда-то… Да успокойся ты, мамаша,— сказал он Илине, видя, что та возмущенно округлила глаза и уже открыла рот, собираясь хорошенько отчитать его.— Это так, настроения, никуда я не собираюсь плыть. Не те уж мои годы… Да, а у этого парня, как видно, тоже душа моряка. Хочешь, я определю его на какой-нибудь корабль?

— К этому и веду,— ответила Соня.— Парень он ловкий, к морскому делу должен быстро приноровиться.

— Только вот не укачивает ли его? Я знаю не так уж мало людей, которые из-за морской болезни вынуждены были отказаться от ремесла моряка.

— Это вряд ли,— подумав, сказала Соня.— Мы от гирканской границы семь дней добирались сюда верхом. Он с непривычки уставал поначалу, но чтоб укачался… Нет, этого я не заметила. Только устрой парня на какого-нибудь честного «купца». Темные делишки — не для него.

— Я и сам никогда не имел дела ни с пиратами, ни с работорговцами,— гордо выпрямился папаша Шаки.— Ну, разве пару раз, когда совсем уж туго приходилось. Ладно, через седмицу или чуть позже отсюда в Акит пойдет карака. Капитаном на ней мой хороший знакомый, Вансу, по прозвищу Кот. Он наполовину туранец, а наполовину кхитаец. И честный человек, что довольно странно при таких предках. Вот к нему-то я и устрою твоего парня.

— Не удивлюсь, если окажется, что ты знаком со всеми капитанами, что плавают по морю Вилайет! — восхитилась Соня.

— Ну, не со всеми, разумеется,— ответил старый моряк, донельзя довольный похвалой,— однако знаком со многими, это уж точно. Ну ты, впрочем, меня перещеголяла: с самой принцессой Акивашей дружбу завела!

— Это уж действительно! — поддержала мужа мамаша Илина.— Ведь легенду про эту принцессу любой малец знает, а ты вот с ней с живой встретилась. Кто другой расскажи такое, я бы еще не поверила… Так ей, говоришь, наскучило жить за эти тысячи лет, ключ искала, чтобы ход на Серые Равнины открыть? Великий Митра, о каких только чудесах не услышишь!

Соня положила на стол маленькую темную шкатулку.

— Вот здесь этот ключ и лежал,— сказала она. Мамаша Илина осторожно взяла шкатулку в руки и принялась рассматривать со всех сторон.

— Надо же, а на вид — обычная коробочка, и ничего в ней волшебного.

— Теперь-то так оно и есть,— кивнула Соня.— Можешь положить в нее серьги, или перстень, или небольшое ожерелье. Я не шучу, возьми ее себе.

— Да ты что, ведь это память такая, как можно? — запротестовала мамаша Илина.