— У нее другой отец. Мы развелись давно. А с Геной познакомились у моей подруги, на Восьмое марта. Его кто-то из знакомых привел. Вы сказали, что из газеты, да? — спросила она неуверенно и нахмурилась.
— Да. Я пишу большую статью о работе правоохранительных органов. Об эффективности их работы, так будет точнее. Мы выбрали наугад несколько дел и на их примере хотим…
— Какая уж тут эффективность, — махнула рукой женщина, устраиваясь в кресле. — Садитесь. Может, чаю?
— Не откажусь, — ответила я. Беседа за чаем представлялась мне более доверительной.
Мы перешли в кухню. Хозяйка — ее звали Тамара Ивановна — поставила чайник на плиту и собрала на стол.
— Я так и знала, что никого не найдут, — говорила она горестно. — Когда он с работы не пришел, я ведь сразу стала в милицию звонить. Дождалась утра и позвонила. Потому что мобильный Гены не отвечал, а он еще с базы звонил и сказал, что домой едет. А они мне: не переживайте, гражданочка, найдется. Деньги получил? Ну, загулял. Деньги кончатся — домой вернется. — Тамара вытерла слезы ладонью. — Я все думаю, если бы они сразу искать начали, глядишь, и успели бы, а? Я знаю, знаю… Но все равно, как подумаю об этом…
— Вы считаете, его убили из-за денег?
— А за что еще? Он смирный был. Если выпьет, так сразу спать. Чтобы там скандалы или чего — никогда! К детям хорошо относился. Старшая дочка ревновала, правда, не нравилось ей, что у нас с ней фамилии стали разные. Так он обеих на себя переписать хотел, удочерить то есть, но папаша воспротивился. Алименты платить ума не хватает, а тут что ты — отец! Я уверена, кто-то знал, что Гена в тот день из рейса вернется и деньги получит, вот и поджидал. На базе проследить, кто да что, нетрудно, все ведь на виду.
— Большие деньги он получил?
— Большие. Почти семьдесят тысяч. Подкараулили и… Изрезали всего, изверги. — Тамара Ивановна отвернулась, вытерла глаза, вздохнула.
— И что, никаких подозреваемых?
— Может, и был кто на подозрении. Меня долго расспрашивали, кто да что. О деньгах многие знали, все, кто с ним в рейсе был, бухгалтер… Да вся база, считай, знала. А кто… — Она махнула рукой.
— Тамара Ивановна, а незадолго до гибели мужа не интересовался ли им кто-то из старых друзей, к примеру? Может, приходил кто?
— Такого не помню. Я от него ни о каких старых друзьях не слышала. Он ведь сюда из Воронежа приехал.
— Давно?
— Так года два назад и приехал. Устроился на базу, моя подруга там работала диспетчером. У нее и познакомились.
— К кому он сюда приехал? — спросила я. — У него здесь родственники были?
— Никого у него не было, он ведь приютский. Мать вроде еще жива, но он о ней говорил неохотно, пьяница она. А здесь вроде дружок был, они вместе работали, к нему и подался. Он в Воронеже с женщиной одной жил, у той муж в тюрьме срок отбывал за убийство. Вернулся и начал нервы мотать. А женщина та все никак ни на что решиться не могла, мужа ей вроде жалко было, ребенок у них. В общем, Гене все это надоело, и он уехал.
— А не мог этот самый муж…
— Да он к тому времени, как Гена погиб, уже опять сидел, непутевый. Гена здесь сначала квартиру снимал, хоть она ему и без особой надобности, он же все время в рейсах. А потом, когда мы познакомились, ко мне переехал. Зарабатывал он хорошо, и человек хороший. Только зажили как люди, и вот… Такая уж, видно, судьба.
— Значит, никто его не навещал?
Женщина задумалась.
— Постойте, постойте… А ведь точно, кто-то о нем расспрашивал. Гена мне говорил. Вроде кто-то из дальнобойщиков из Воронежа заезжал. Что-то с машиной у них случилось, вот и заехали на базу, она ведь как раз на объездной дороге, возле старого моста. Интересовались, как он тут. Но Гена тогда в рейсе был и потом все гадал, кто приезжал. Решили, кому надо, тот объявится.
— А никаких фотографий эти его знакомые случайно не показывали?
— Фотографии? Да Гена вообще фотографироваться не любил. На памятник пришлось фотографию из паспорта увеличивать. И паспорт сменил только потому, что после аварии его на фотографии не узнавали.
— Подождите, — насторожилась я. — Какая авария?
— Он в аварию попал, еще в Воронеже, здорово покалечился. Ребра были сломаны, и лицо все разбито.
— После аварии его лицо так изменилось, что пришлось менять фотографию в паспорте? — еще не веря, спросила я.
— Ну да, ему несколько операций делали. Не скажу, что совсем другое лицо стало, но и не очень похож.
— А прежних фотографий у вас не осталось?
— Я же говорю, не любил он фотографироваться.
— Откуда же вы знаете, что не похож?
— Так Гена сказал. А что такое?
— Это может быть важным. Когда произошла та авария?
— Вроде бы за два года до того, как он сюда приехал.
— Какой рост у вашего мужа?
— Метр восемьдесят четыре. Носил пятьдесят четвертый размер. А что?
— Какие-нибудь особые приметы на теле?
— Да нет… никаких.
Перед уходом от Тамары Ивановны я сумела-таки переснять фотографию Прибыткова, не привлекая внимания женщины.