Тень Тибета

Вождь ламаистов с полным самообладанием ступил на край выступа и замер на нём. Казалось, порыв ветра мог легко сбросить его во мрак бездны. Управляя своим телом, он всмотрелся в испещрённую временем стену скалы за пропастью и, мысленно и чувствами растворяясь в равнодушном покое гор, как будто отдавая им часть усталости и проникая духом к их силе противостояния векам непогоды, постепенно расслабился. Но отдохнуть от неотвязного беспокойства не удавалось. Отвлекала ненависть к могуществу последнего врага из своры непокорных тибетских князей, которые столько лет бросали ему вызов. Воля и ум его раздавили почти всех из них. Оставался лишь один, но самый опытный в коварстве, самый недоверчивый, самый отчаянный – царь области Цанг. Сколько витиеватой лести потребовалось сплести из мягких, как пух, слов, сколько наобещать богатой добычи, чтобы бросить на него дикую орду Гуши-хана. Гуши-хана, которому нельзя доверять ни в чём, который способен предать его и объединиться с царём области Цанг, чтобы сокрушить крепнущую власть Далай-ламы. И теперь приходилось изводить себя мучительным ожиданием вестей, произошло ли сражение, которое он тщательно подготовил, а если произошло, то кто его выигрывает.

В напряжённой тишине безлюдных гор послышался далёкий топот измученного коня, нещадно погоняемого целеустремлённым всадником. Топот приближался, будто всадник точно знал, куда ему следует направляться. Им мог быть только вестник самой крупной победы или почти гибельного поражения. Далай-лама раскрыл глаза, глянул вниз, на неспокойный белесый туман. Голова закружилась, и он дёрнулся от края пропасти, однако не стронулся с места. Взял себя в руки, поднял голову и стал разглядывать размытые очертания бесконечно удалённых острых конечностей одетых в снежный панцирь хребтов.

Гонец подскакал к табунку встревоженных лошадей за каменной глыбой и сполз с седла и со спины взмыленного и храпящего коня, дико вращающего безумными от усталости глазами. Одежда гонца была замызгана кровью, казалось, он чудом выжил в беспощадной битве. Он резко отцепил и отдал телохранителю свой меч, затем, под прицелом трёх луков со стрелами на натянутых тетивах быстро, с перебежками поднялся к горному выступу и в десятке шагов от укрытой белым плащом спины Далай-ламы упал на колени.

– Великий лама! – надтреснутым от пережитых событий голосом громко произнёс он, чтобы слышали и другие. – Гуши-хан разбил царя области Цанг!

Далай-лама глубоко вдохнул и так же медленно выдохнул прохладный горный воздух, остужая волнение крови и сердца, и гордо распрямился. Он отстегнул золотую застёжку на груди, расправил плечи, и белый плащ, как знак не случившегося горя поражения, скользнул вниз. Извиваясь на лету, плащ долго опускался в мрачную бездну, пока не пропал в белесом тумане из виду. Отвернувшись от пропасти, Далай-лама предстал перед бывшими с ним соратниками в ярком халате победителя, изукрашенного красными и золотыми узорами. Он прошёл мимо застывшего на коленях гонца, спустился к тайному советнику и другим близким советникам-ламам.

Самый сообразительный из них опередил других, успел сделать шаг навстречу и провозгласил:

– Великий! Единый Тибет расцветёт под твоим правлением!

Далай-лама не ответил, решительно зашагал к лошадям. Чувствуя общее настроение людей, животные оживились, потянулись к хозяевам. Молодой телохранитель опустился на колени сбоку чёрной кобылы, и Далай-лама, ступив ему на плечо, легко оказался в натёртом от частого пользования седле, удобном для долгих переездов. Не дожидаясь, пока поднимутся остальные, он сорвал чёрную кобылу с места, растревожил окрестности гулким эхом частого цокота копыт. Следом за ним помчались телохранители, советники, а позади всех отстающий на усталом коне гонец.

2. Где искать союзников?

Год за годом Китай, как тонущий в бурю корабль, погружался в пучину внутренней войны, из которой не было выхода. Древняя империя в очередной раз разрушалась демонами непримиримых противоречий. Они подорвали всякое уважение к власти и духовным авторитетам, обезлюдили и обескровили страну. Страна гибла и не имела сил бороться за собственное выживание. Отчаявшись остановить её сползание в небытие, высокопоставленные государственные чиновники в Пекине тайно призвали на помощь царей северных варваров из Манчжурии, чтобы те огнём и мечом раздавили кровожадного дракона Крестьянской войны.

Но тайны всякого государства имеют особую ценность для его соседей.

На следующий день после принятия в узком кругу знатных чиновников непростого решения в отношении манчжур из городских ворот Пекина выехал неприметно одетый всадник-степняк и направился дорогами на запад. Он нигде не останавливался дольше, чем на краткий ночлег в городах или в безлюдных зарослях, да на полуденный привал, совмещаемый с потребностью утолить голод скудной едой. Где удавалось, он покупал новых лошадей взамен измученных почти непрерывными скачками, и никогда не торговался, даже если просили заплатить больше, чем лошади того стоили.