Тень Тибета

– Нам нужен союзник за их спинами, который будет обеспокоен той же опасностью, – сделал замечание тайный советник. – Таким союзником может стать только русский царь, чьи протяжённые земли непосредственно граничат с севера с землями манчжур. Его признали своим правителем наши единоверцы калмыки, через их лам мы сможем войти с ним в доверительные сношения.

Далай-лама ограничился доброжелательным кивком головы в подтверждение согласия с этим замечанием. Пальцы самого полного ламы замерли на чёрных жемчужинах чёток, перебираемых им с начала совещания.

– Русский царь представляет новую династию на троне, которая ещё не укоренилась в народном мнении. Калмыцкие ламы утверждают, он поглощён заботами о внутренних опасностях для династии и спокойствии подданных, потому очень осторожен в своих отношениях с соседями, – тихо возразил он, сам склонный к осторожности. – Он ищет союзов лишь с сильными. Станет ли русский царь рисковать и заключать союз с нами, когда есть опасность таким союзом подтолкнуть царей манчжур к враждебным намерениям в отношении его восточных земель?

Далай-лама протянул ладони к теплу угольев в жаровне, после чего негромко произнёс:

– Мудрый должен готовиться к худшему. – Выдержав паузу, он продолжил вполголоса: – Но при этом надеться на лучшее. Посмотрим, что будет происходить в Китае. Торопиться с посольством к русскому царю не будем, пусть он укрепляет положение своей династии. У нас тоже пока главная забота, приучать народ к нашей власти. Однако готовить такое посольство надо.

– Мы мало знаем о нём, а он о нас. Должен быть какой-то способ завоевать его доверие. Тогда могут сложиться устойчивые взаимоотношения, как предпосылки к общим действиям, – высказался тайный советник.

Он смолк, ожидая ответа Далай-ламы.

– Нужно царю в дар подготовить то, что я очень хотел бы получить в подарок сам.

Язычок пламени вспыхнул над углями, осветив лицо Далай-ламы игрой красных неспокойных пятен: он одними губами улыбался той озадаченности последними его словами, которая угадывалась на лицах молчаливых советников. Но это подобие улыбки было кратковременным и растаяло, как осколок льда в горячей воде.

Выслушав другие сообщения и советы по неотложным делам, он отдал не терпящие отлагательств указания, после чего отпустил всех, кроме тайного советника.

Утро было пасмурным, но к этому времени распогодилось. Сквозь тучи пробивалось солнце, воздух теплел. По подсказке бежавших от смут в Китае садовников Далай-лама пару лет назад распорядился разбить на луговой части склона, которая простиралась сбоку крепости, большой дворцовый сад. Работы по обустройству сада и его расширению ещё продолжались, но Далай-лама и тайный советник вышли из дворца там, где уже были рассажены на китайский лад молодые деревья, и прошли по песчаной дорожке. Старый слуга китаец поджидал их у развилки дорожки. После что-то означающего для Далай-ламы знака, показанного скрещенными у груди ладонями, он низко поклонился и засеменил частыми шажками прочь, по пути сделав краткое замечание рассаживающему кусты взрослому сыну. Далай-лама повел тайного советника дальше и у окончания луговой части склона горы вывел к большой, предназначенной для хищных зверей яме. Яма была глубиной в четыре роста взрослого мужчины, и в ней раздавалось невнятное вытьё, как оказалось, не хищника, а беспокойного дикаря с южных гор.

Дикарь выл, так как не мог выбраться из ямы с грубо обработанными отвесными стенами. Прикрытый лишь грязной шкурой антилопы оранго, стянутой у бёдер обрывком сухожилия, он был похож на зверя, и как зверь яростно затряс бронзовую решётку, которая перекрывала вырубленный у самого дна проход. Приглушённое рычание голодного тигра послышалось в тёмном проходе. Оно заставило дикаря утихомириться, отпустить прутья решётки. Рычание приближалось, а решётка дрогнула, стала подниматься вглубь стены, пока не исчезла в ней. Дикарь заворчал проклятия и отступил, затем бросился к самому удалённому от прохода месту ямы.

Огрызаясь на шипение и пламя факелов, которыми его подгоняли вооружённые дротиками слуги, из мрака подземелья выбежал крупный тигр. Раскрыв пасть, он развернулся к зеву прохода и зарычал громче, как будто на открытом месте был готов драться со своими загонщиками. Но те отступили и удалились. Тигр не преследовал их, а осмотрелся и, злобно урча, вразвалку шагнул к дикарю. Казалось, он не торопился расправиться с жертвой; словно наслаждаясь её беспомощностью, он был похож на кошку, желающую поиграть с обречённой мышью. Как ошпаренный, дикарь прыгнул на стену, царапая её ногтями и разрывая в кровь пальцы, сорвался и завизжал от страха и отчаяния. Позади тигра сверху упала, быстро распустилась от края ямы толстая лиана, но дикарь напрасно завыл, терзаясь страстным желанием очутиться под нею, он не имел никакой возможности оказаться возле её конца раньше кровожадного хищника.