Тень Торквемады

Князя Юрия Данииловича в Новгороде уважали. И не раз просили на княжение, но на его пути всегда вставал князь Михаил Ярославич. Когда в 1304 году умер владимирский князь Андрей Александрович, то его великое княжение должно было принадлежать по старшинству тверскому князю Михаилу Ярославичу. Но к тому времени родовые споры между князьями уступили место соперничеству по праву силы. А Юрий Даниилович Московский был сильнее Михаила Ярославича; он сам хотел стать великим князем владимирским.

Соперники отправились в Орду покупать ярлык на великое княжение, но Михаил Ярославич и прибыл туда раньше, и денег хану Тохте отсыпал больше, поэтому возвратился из Орды великим князем. К тому же Михаил Ярославич был по своему складу похож на былинного богатыря: храбр, силен физически, верен слову, благороден. Такие качества импонировали хану, и князь тверской пользовался его полным доверием.

Сердясь на Юрия Данииловича за соперничество и за то, что князь Московский не отдавал ему Переяславль, Михаил Ярославич нападал на него два раза, подступая к самой Москве, но без успеха. Подобно своим предшественникам, Михаил Ярославич старался усилиться на счет Новгорода, обложив город данью. Его наместники сильно осложняли жизнь новгородцам, а когда те не захотели сносить обид, князь перекрыл пути подвоза в Новгород съестных припасов, тем самым принудив его жителей выплатить ему полторы тысячи гривен[18]. Понятно, что после такой обиды торговый и работный новгородский люд особой любви к князю Михаилу Ярославичу не питал.

Мало того, в начале года новгородское вече в очередной раз убрало из города наместника тверского князя за его лихоимство, и теперь деятельностью всех должностных лиц руководил посадник, которые ведал вопросами управления и суда, командовал войском, руководил вечевым собранием и боярским советом, представительствовал во внешних сношениях.

Новгородский посадник Юрий Мишинич, дородный мужчина с толстой золотой цепью на шее, к которой были подвешены пять флоринов[19] (по количеству «концов» города, которые назывались Плотницким, Славенским, Гончарским, Загородным и Неревским), встретил Юрия Данииловича весьма радушно. Поприветствовав его должным образом, посадник распорядился, чтобы разместили и накормили дружинников князя и пригласил его за стол.

– Уж не обессудь, князь, за скудное угощение, – сказал посадник. – Не ждали мы таких высоких гостей. Надо было прислать гонца, мы устроили бы знатный пир.

– Оставим пышные пиры до лучших времен, – немного суховато ответил Юрий Даниилович.

Он как раз разоблачался – оруженосец князя снимал доспехи. Юрий Даниилович был невысок, сух фигурой, но имел широкие плечи и руки в мозолях от оружия. Князь сам водил в бой свою дружину, не пас задних, хотя особо и не высовывался. Он не обладал большим умом, но был хитер и предприимчив.

Посадник прибеднялся. Он и впрямь не знал о прибытии претендента на новгородское княжение, но его кухня всегда была готова к приему гостей, даже самого высокого звания и ранга. Великий Новгород часто посещали иноземные делегации, а уж перед ними никак нельзя было ударить в грязь лицом. Поэтому стол, накрытый в пиршественной зале для князя Московского и трех бояр из его свиты, поражал приятным глазу изобилием яств и всевозможных напитков.

Особенно много было разных видов рыбы, грибов и изделий из теста: оладьи, шаньги, пышки, жаренные на масле, баранки, а также калачи, пряники медовые и левишники, приготовленные из тщательно протертых ягод брусники, черники и земляники и высушенные тонким слоем на солнце. Кроме того, на столе присутствовали и пироги с самой разнообразной начинкой – из рыбы, мяса, домашней птицы и дичи, грибов, творога, ягод и фруктов. В глубоких плошках чистым золотом светился свежий мед, в серебряной посуде отсвечивали янтарем рыбьи яйца – икра, а горячее хлёбово – стерляжья ушица – была так аппетитна на запах, что у гостей слюнки побежали.

Первый кубок подняли во здравие и процветание Новгорода – по древнему обычаю. Винный погреб новгородского посадника был куда как изобильней и разнообразней по части заморских вин, нежели у князя Московского. Юрий Даниилович даже завистливо покривился, хотя мальвазия[20] в его кубке была сладкой и ароматной. Конечно, мёдом ставленым, хмельным и вареным, березовицей пьяной, пивом и квасом князя нельзя было удивить; этого добра и в его подвалах хватало. Но отменную романею – бургонское вино, которой посадник потчевал своих гостей, Юрий Даниилович пробовал впервые. А еще были вина фряжские, греческие, токайское из Венгрии и даже крепкое ароматное вино из далекой Португалии, которое было на Руси совершеннейшей диковинкой.