Тень Торквемады

– Садитесь, – указал царь испанцам на два стула напротив своего трона. – Скажу еще раз, боярин, – обратился он к Фернану Пинто. – Твой поступок достоин гораздо большей награды, нежели та, которую я тебе дал. Но я не Всевышний и не все блага земные мне подвластны. Это Господь наш все видит и может одарить человека по достоинству, но он непременно отметит твой воистину христианский подвиг в своих скрижалях. А пока я приглашаю тебя, боярин, и твоего товарища разделить со мной хлеб-соль. Сейчас вас проводят в отведенные вам покои, где вы немного отдохнете. А потом милости прошу к моему столу.

Фернан Пинто шел по залу на негнущихся ногах, ощущая на себе завистливые взгляды бояр. Многие хотели бы оказаться на его месте, и теперь их мучила ревность: ну почему, почему повезло услужить государю этому заезжему гишпанцу, а не мне?!

В помещении, куда завели испанцев, их ожидала приятная неожиданность – щедрый царский подарок. Это были очень дорогие одежды и две золотые цепи с драгоценными каменьями. А на цепи, предназначенной Фернану Пинто, висел еще и крест, украшенный бриллиантами. Идальго были вне себя от счастья – уж они-то, бывшие пираты, знали цену вещам, а тем более, драгоценностям…

Для праздничного обеда царь сменил свою одежду. Теперь на нем было платно из зеленого алтабаса[60] – распашное длинное одеяние без воротника, сильно расширенное книзу и имевшее широкие недлинные рукава. Оно застегивалось встык, а по бортам, подолу и краям рукавов шла вышивка. Сверху платно был надет воротник – бармы, расшитый жемчугом. А поверх барм висел золотой наперсный крест.

Одежда Иоанна Васильевича была осыпана многочисленными бриллиантами, красными яхонтами, изумрудами и другими драгоценными каменьями величиною с орех, как ночное небо звездами.

Фернан Пинто невольно подивился: как может великий князь выдерживать такую тяжесть?! По правую руку царя сидел его старший сын, одетый точь-в-точь как родитель, с той лишь разницей, что в руке подросток держал не скипетр, а всего лишь посох отца. Вместо венцов у них на головах теперь были шапочки в виде греческих скуфеек с одним яхонтом спереди величиною с яйцо; эти яхонты сияли словно два красных пламени.

Родитель и сын сидели за отдельным столом, а для испанцев накрыли стол особый, на расстоянии не более шага от царского. Как и прежде, все блюда были из чистого золота, и их вносили великое множество стольников. На обеде присутствовала та же сотня бояр, что и на царском приеме. Они тоже сменили свои одежды на более удобные для застолья.

На царский стол приносили единовременно по четыре блюда: одно для самого Иоанна Васильевича, другое блюдо он передавал сыну, а остальные два отсылал испанцам. Так же было и с напитками – уж чего-чего, а хорошего вина для своего спасителя царь не пожалел. Фернан Пинто с трудом помнил, чем закончился обед. Он стойко держался на ногах – до последнего, и только когда вышел из палаты, где проходил пир, то сразу же ухватился за двух стольников, которые и довели его аккуратно и благополучно до самого возка. Боярин из Посольского приказа был настолько любезен, что прислал за испанцами своих коней и утепленные сани с будкой, чтобы гишпанцы на обморозились на студеном ветру.

* * *

Три недели после царского пира и получения своеобразного титула оказались очень суматошными. Придворные великого князя и прочие бояре сочли за честь поздравить новоиспеченного боярина, и бедный Фернан Пинто начал бояться, что совсем сопьется и в конце концов присоединится к тем несчастным, коих немало во всех портах мира, даже в Китае. Пьянство было пороком заразительным, и многие пираты, пропив все накопления, заработанные шпагой, потом и кровью, кончали свою жизнь где-нибудь в грязной подворотне или в пьяной драке, получив удар ножом.

А затем с середины января вдруг все резко прекратилось. Воцарилась какая-то странная, тревожная тишина, притом по всей Москве. Что случилось?!

Этот вопрос оказался первым, который Фернан Пинто задал Антонио де Фариа. Тот, как обычно, отирался в корчме или торговых рядах на Варварке в отличие от фидалго, которому приходилось сидеть сиднем в ожидании очередного боярского визита. И подсчитывать, в какие деньги уже вылились ему все эти поздравления, неизменно заканчивавшиеся пирушкой. А что поделаешь? – русская традиция.

– Народ шепчется о чем-то, но иноземцев к себе близко не подпускает, – ответил де Фариа. – Боятся. Ведь почти все приезжие из других стран на государевой службе. Конечно, краем уха я кое-что подслушал, и мне кажется, что у великого князя какие-то большие неприятности.

– Опять покушение?! – похолодел Фернан Пинто.

Неужели свой гениальный план ему придется выбросить псу под хвост?!

– Нет, не похоже.

– А где твой Митка? Может, он что знает?

– Жду его с минуты на минуту. Послал за ним гонца. Он рыщет в окрестностях Москвы.