Тень Торквемады

Жизнь в Александровской слободе пошла галопом – началась запись в опричнину. Испанцы смотрели на все широко открытыми от изумления глазами. Казалось, все сошли с ума – челядь бегала туда-сюда, будто ей перца насыпали на язык, больше обычного суетились повара и слуги, постоянно приезжали-уезжали разные люди – от бояр до дворовых, много было иностранцев (услышав про набор в опричнину, они слетались в Слободу, как мухи на мед).

Особо тщательно отбирали тех, кто составлял охранный корпус государя, его гвардию. Сюда брали самых лучших. В охранный корпус должны были набрать пятьсот человек. Не менее тщательно подыскивали преданных царю ключников, подключников, сытников, поваров, помясов и дворовых людей. Этих включали в опричнину только после сыска родства. Тысячу двести опричников, не входивших в охранный корпус, разделили на четыре приказа, или «кельи»: Постельный, ведающий обслуживанием помещений дворца и предметами обихода царской семьи, Бронный (оружейный), Конюшенный, в ведении которого находилось огромное конное хозяйство дворца и царской гвардии, и Сытный – продовольственный.

Запись в опричное войско шла под великим государевым стягом. Его сшили из китайской тафты с одним откосом; середина была лазоревая, откос – белый, кайма вокруг полотнища – брусничного цвета, а вокруг откоса – макового. В лазоревую середину был вшит круг из темно-голубой тафты, а в круге – изображение Спасителя в белой одежде, на белом коне. По окружности круга – золотые херувимы и серафимы, левее круга и под ним – Небесное воинство в белых одеждах, на белых конях. В откосе вшит круг из белой тафты, а в круге – святой архангел Михаил на золотом крылатом коне, держащий в правой руке меч, а в левой – крест. И середина, и откос были усыпаны золотыми звездами и крестами.

Значительная часть территории государства была выделена царем в особый государев удел – опричь. В опричнину отошли лучшие земли и более двадцати крупных городов – Москва, Вязьма, Суздаль, Козельск, Медынь, Великий Устюг и другие. Территория, не вошедшая в опричнину, называлась земщиной. Она сохранила Боярскую думу и свои приказы. С земщины царь потребовал на устройство опричнины огромную сумму – сто тысяч рублей. Но великий князь не ограничил свою власть территорией опричнины. При переговорах с депутацией от земщины он выговорил себе право распоряжаться жизнью и имуществом всех подданных государства.

Опричники давали клятву верности царю, которая гласила: «Клянусь быть верным государю и великому князю и его государству, молодым князьям и великой княгине и не молчать обо всем дурном, что я знаю, слыхал или услышу, что замышляется тем или другим против царя и великого князя, его государства, молодых князей и царицы. Я клянусь также не есть и не пить вместе с земщиной и не иметь с ними ничего общего. На этом целую крест!». За свою службу они получали поместья во временное пользование и государево жалованье.

Все опричное войско царь решил сделать конным. Великий князь разбил опричное войско на полки, которые управлялись воеводами и опричным Разрядным приказом. Фернан Пинто уже знал, что пешее войско Московии составляла посошная рать. Кроме того, имелось пешее стрелецкое войско, городовые казаки и дворянская конница. Стрельцы были хорошо обучены и поголовно вооружены пищалями[64], что ставило их выше западноевропейской пехоты, где часть пехотинцев-пикинеров имела только холодное оружие

Главными закоперщиками опричнины стал отец Федьки Басманова, боярин Алексей Данилович Басманов, родственник покойной царицы Анастасии, боярин Василий Михайлович Юрьев, брат второй жены царя кабардинской княжны Марии Темрюковны, князь Черкасский и князь Афанасий Вяземский. Среди опричников были бояре, а также князья Одоевский, Хованский, Трубецкой и другие.

В начале февраля, второго числа, царь съездил в Москву на несколько дней, чтобы принять власть и объявить народу о своих милостях. Кроме того, при большом стечении народа дьяки зачитали указ великого князя о создании опричнины. Священники, вельможи и простой люд, обрадованный возвращением на трон царя-защитника, многое пропустили из этого указа мимо ушей. А зря…

* * *

После возвращения Иоанна Васильевича в Слободу, с середины февраля последовали первые расправы с заговорщиками. «За изменные дела» казнили боярина князя Александра Борисовича Горбатова и сына его князя Петра, окольничего Петра Головина, князя Сухово-Кашина, князя Дмитрия Шевырева. А бояр Ивана Куракина и Дмитрия Немова царь велел постричь в монахи.

Фернан Пинто ощущал большую радость. Свершилось! И именно так, как он замыслил. Опричники нарядились в черные монашеские одеяния, к шеям своих лошадей привязывали собачьи головы, а у колчана со стрелами – метлу, как знак преданности царю и готовность вымести любую измену в государстве. Теперь жизнь в Александровской слободе регламентировалась уставом, составленным лично Иоанном Васильевичем. И он был даже строже, чем во многих настоящих монастырях.