Тень Торквемады

Они благополучно вышли в Неву и уже начали подъем к поверхности воды, как вдруг Федюня — тут уже Глеб пропустил его вперед — как-то странно трепыхнулся и начал лихорадочно (скорее, беспорядочно) грести куда-то в сторону. Глеб присмотрелся и обомлел: в спине Федюни торчал гарпун подводного ружья! А затем ему стало не до смотрин, потому что он увидел, как в него целится из подводного ружья аквалангист.

Глеб рванулся в сторону, и гарпун прошел в сантиметре от туловища. Увидев, что промахнулся, аквалангист выхватил нож и ринулся к Глебу. Тихомиров-младший был буквально парализован внезапным нападением, но у него все же хватило соображения адекватно отреагировать на смертельную опасность; он как-то вяло поднял свое ружье, направил его в сторону противника и нажал на спуск, практически не целясь. Гарпун вылетел с тихим шорохом и пронзил аквалангиста, который уже находился в метре от Тихомирова-младшего, насквозь. Аквалангист начал тонуть, кровь окрасила воду в розовый цвет, и Глеб рванулся вверх, словно испугался, что она отравленная.

А там шла борьба не на жизнь, а на смерть, — Федюня извивался, как угорь, стараясь удержать руку с ножом, которым второй аквалангист хотел его добить. Соколков всегда обладал потрясающей цепкостью, но сейчас он превзошел самого себя. Федюня обвил тело противника ногами и впился в правую руку аквалангиста словно клещ. Вернее, приклеился к нему словно рыба-прилипала к акуле, применительно к водной среде. Как аквалангист ни пыжился, но ничего с Федюней поделать не мог.

Глеб не стал долго раздумывать. Его вдруг обуял сильный гнев — да что же это такое в конце концов творится?! Доколе?! Глеб оседлал аквалангиста со спины, как коршун. Все дальнейшее было, что называется, делом техники. Глеб сорвал с него маску, и аквалангисту тут же стало не до Федюни. Он попытался подняться на поверхность, судорожно работая руками, но при этом упустил нож, и Федюня, недолго думая, поймал его за ноги и потащил вниз…

Вскоре все было кончено. На дне чернели тела двух аквалангистов (разъярившийся Соколков и не подумал изображать из себя доброго самаритянина), и искатели приключений поторопились вынырнуть на поверхность. Там по-прежнему сияло солнце, дул легкий ветерок, прозрачная вода была чистый аквамарин, а Нева полнилась разноцветными катерами и лодками (некоторые из них шли под парусами), и казалось, что никакие страсти — тем более, подводные — не могут потревожить эти мирные красоты.

— Ты цел? — спросил Глеб, когда они доплыли до берега.

— А чт-то со м-мной с-станется? — ответил Федюня, не попадая зуб на зуб.

— В тебя же попал гарпун!

— Г-где?!

— Снимай рюкзак!

Федюня снял свою поклажу, и приятели увидели, что гарпун воткнулся… в шкатулку!

— Да, братец кролик, похоже, ты родился в рубашке, — с удивлением сказал Глеб.

— Это меня с-святыня спасла, — благоговейно глядя на шкатулку, ответил Федюня. — Б-будет так, к-как ты сказал, — отдадим находку ц-церкви.

Глеб в ответ лишь улыбнулся…

Спустя десять минут лодка, арендованная у рыбака Николы, отчалила от Орехового острова, как называли когда-то Орешек, и затерялась среди других плавательных средств. Кладоискатели торопились убраться с острова как можно быстрее. Неожиданно на солнце набежала тучка, и крепость вдруг помрачнела, словно накрылась темной вуалью. Казалось, будто до нее только теперь дошло, что она потеряла свое самое главное сокровище — частичку византийской святыни.