Тень у порога

Но как он мог знать о том видении, что было у меня в кабинете Максимильяна? Никто не знал. Или… это наше общее видение? И Клим – тот самый человек, который был рядом и помогал мне справляться с невыносимой болью? Но эта книга… Кузьмич, конечно, может действовать по указке Бергмана, но Клима? Нет, я скорее поверю, что книга о рунах – не более чем совпадение. Странное, своевременное совпадение. Впрочем, чем дольше я находилась в «доме с чертями», тем сильнее убеждалась в том, что случайности не случайны.

Коробочку с подвеской я давно переложила в сумку, а та осталась в холле, на вешалке вместе с моей курткой. У меня возникло непреодолимое желание взглянуть на нее. Будто я надеялась, что все это мне почудилось и нет никакой коробочки на дне моей сумки.

Я решительно вышла из комнаты и чуть не столкнулась лбом с Димкой, который стоял в коридоре перед моей дверью, уткнувшись в компьютер.

– Эй, полегче, – засмеялся он. – Убийцу поймали?

– Что? – не сообразила я.

– Ты так торопишься…

– А-а… нет, просто забыла блокнот в сумке внизу.

– С ценными мыслями?

– Других не держим.

– Джокер ждет нас в кабинете. Спускайся за блокнотом и приходи.

Мне ничего не осталось, как действительно отправиться вниз. Я вынула подвеску из коробочки и сунула в карман джинсов. Никакого блокнота в моей сумке, конечно же, не было.

Когда я вошла в кабинет, в нем царила тишина: Бергман стоял у окна, а Поэт сидел в кресле. Я устроилась напротив и спросила:

– Есть новости?

– Ты интересовалась дочерью Фокиных, – начал Максимильян. – Мне удалось выяснить, что девочка умерла в родах. Родители успели дать ей имя – Светлана. Произошло это восемь лет назад.

Девочка, которую я видела в доме, казалась мне на вид лет шести-семи. Но большим специалистом по определению детского возраста я не была.

– Слушай, – обратилась я к Масимильяну, покосившись при этом на Димку. – Может мертвец появляться в том возрасте, в каком был бы сейчас, в наше время? Или он навсегда остается таким, каким умирает?

– Тут нет четкого ответа. Ты видишь образ. Сегодня он может быть одним, а завтра разительно отличаться. Это всего лишь условности.

– Девочка, которую я видела в доме Ольховых, даже прическу не меняет, – тяжело вздохнула я. – Выглядит одинаково. Но она совершенно точно не новорожденный младенец. Первоклассница скорее.

Поэт внимательно слушал, но вопросов не задавал.

– Если бы она хотела тебе на что-то указать, то нашла бы способ, – попытался успокоить меня Бергман.

Вероятно, я действительно выглядела расстроенной. Мне очень хотелось знать, кто она и зачем появляется в доме. Смерть дочери четы из «избы» давала мне надежду на возможную разгадку. Но, кажется, мимо…

Димка теперь тоже смотрел на меня с сочувствием. Смешанным с большим интересом, впрочем. Наконец выпалил в восхищении:

– Как вы это делаете?

– То же самое могу спросить о тебе и твоем компьютере, – не осталась я в долгу. – Для меня это куда более сверхъестественные способности, чем видеть призраков. Для этого хоть головой надо думать, учиться… А я что? Они просто возникают, и все…

Джокер подошел ближе, встал за спинкой моего кресла и положил руки мне на плечи.

– Не кори себя, – участливо произнес он.

– Ладно, раз уж мы перешли на тему моих способностей, – хитро прищурился Димка. – Удалось нарыть кое-что интересное в рекордно короткие сроки. Все для пользы совместного дела!

Он со значением поднял вверх указательный палец, а я поторопила:

– Не томи, а?

– Лилия Константиновна Куруа двадцать два года назад появилась на свет в Юрьеве, что в пятнадцати километрах от города. Ее отец, Куруа Костя, он же Кука, сидит на нарах в соседней области уже девять лет. Дочь он воспитывал один. Ее мать исчезла при странных обстоятельствах почти сразу после рождения Лилии. Более того, следы того происшествия тщательно подчищены. Вплоть до того, что имя женщины в разных источниках не совпадает: где-то она Ирина, где-то Арина. На момент исчезновения ей было всего двадцать. И, судя по всему, своей жизнью она поплатилась за грехи мужа. Бандитские разборки тогда не были редкостью. Никаких следов женщины, живой или мертвой, так и не нашли.

– Значит, сидит он за другое преступление? – сообразила я.