Тень в мансарде

В конце концов я задремал и увидел во сне, как голубое сияние заполняет мансарду, течет вниз по ступеням лестницы, проникает в мою спальню, а из мышиной норы наверху одна за другой вырастают фигуры женщины-экономки: то одетой и с маской на лице, то в виде безобразной старухи, то полностью обнаженной, ослепительно красивой девушки, — и вслед за ней мой двоюродный дед Урия Гаррисон, заполняющий собою весь дом, мою комнату и, наконец, меня самого. Я проснулся в холодном поту уже на исходе ночи — небо за окнами начинало светлеть.

А разбудил меня громкий стук в парадную дверь дома. Я чувствовал себя совершенно обессиленным и не без труда спустился вниз.

На крыльце перед дверью стояла Рода.

— Что случилось, Адам?! — вскричала она. — Ты выглядишь ужасно.

— Убирайся, — сказал я ей. — Ты нам не нужна.

В первый момент я сам удивился своим словам, но я и вправду был возмущен ее несвоевременным появлением — можно было подумать, я не смогу обойтись без ее дурацких назиданий.

— Стало быть, я опоздала, — вздохнула она.

— Убирайся, — повторил я. — Оставь нас в покое.

Она оттолкнула меня и вошла в дом. Я последовал за ней.

Она сразу направилась в кабинет и вскоре вышла оттуда с моими дневниками и рукописью диссертации о Томасе Харди.

— Тебе это уже не понадобится? — спросила она.

— Забирай, — сказал я. — Забирай это все.

Она пошла к двери.

— До свиданья, Адам.

— До свиданья, Рода.

К моему удивлению, она и впрямь безропотно удалилась. Не скажу, что я вовсе не был этим встревожен, но где-то в глубине души я испытал удовлетворение — такой оборот дела меня устраивал.

V

Большую часть дня я провел в полном бездействии, с нетерпением ожидая прихода ночи. Сейчас я затрудняюсь описать тогдашнее мое состояние. Страха не было и в помине, оставалось лишь любопытство и страстное желание новой встречи.

День тянулся бесконечно. Часть его я проспал; есть совсем не хотелось — у меня разыгрался аппетит иного рода, но это обстоятельство меня нисколько не тревожило.

Наконец наступила ночь. Я заранее предвкушал грядущие события и, не в силах усидеть на месте, долго расхаживал по первому этажу, то и дело бросая взгляд на лестницу, ведущую наверх, пока не сообразил, что мне следует находиться в комнате моего деда и там ждать появления ночных гостей.

Время шло, часы в холле пробили девять, потом десять, одиннадцать. Я сидел и ждал — вот-вот на лестнице послышатся шаги, шаги женщины, которую, как я знал, зовут Лилит;[4] но прежде возникло голубое сияние, оно просочилось в щель под дверью и заполнило собой всю комнату, как это уже бывало во сне.

Только на сей раз я не спал, чувства мои были обострены до предела.

Голубой свет, становясь все ярче, слепил глаза, и я едва различал фигуру обнаженной женщины, появившуюся в центре комнаты. Рядом с ней обозначились хорошо знакомые черты моего двоюродного деда; темная змееподобная лента, плавно изгибаясь, потянулась от него к моей постели…

Но тут, к моему ужасу и отчаянию, ход событий был грубейшим образом прерван. Я почувствовал запах дыма, а затем характерный треск горящего дерева.

С улицы донесся голос Роды.

— Адам! Адам! — кричала она.

Видение начало на глазах распадаться. Последнее, что я успел заметить, было выражение дикой ярости на призрачном лице Урии Гаррисона; его спутница из очаровательной девушки в один миг превратилась в кипящую от бешенства старую каргу. Но мне теперь уже было не до них. Бросившись к окну, я распахнул его настежь и что было силы завопил:

— Рода!

Моя тревога оказалась напрасной — она позаботилась обо всем. К подоконнику была приставлена садовая лестница.

Старый дом сгорел дотла вместе со всем содержимым.

Пожар, однако, не внес изменений в порядок наследования. Мистер Сэлтонстолл подвел под это дело юридическую базу, пояснив, что я исправно выполнял последнюю волю моего деда вплоть до момента, когда не зависящие от меня стихийные обстоятельства сделали дальнейшее ее выполнение невозможным. Итак, я унаследовал земельный участок, тут же выгодно сбыл его с рук, и вскоре мы с Родой поженились.

Несмотря на все вполне очевидные недостатки ее характера.

— Я сама подожгла дом, — сказала она мне после. Оказывается, в тот день, прихватив мои записи, она отправилась в библиотеку Мискатоникского университета, знаменитого своей коллекцией редких старинных книг. Просмотрев те из них, которые имели отношение к колдовству и демонологии, она заключила, что призрак, населяющий дом, являлся духом Урии Гаррисона. По ее словам, тот самый пункт был внесен в завещание единственно для того, чтобы какое-то время держать меня в пределах досягаемости потусторонних сил, поскольку старый Гаррисон намеревался, ни много ни мало, завладеть моим телом, изгнав из него мою «сущность» и заменив ее своею собственной. Женщина эта якобы была суккубом, возможно, его повелительницей, а мышиная нора являлась выходом в другое измерение.

Вот уж воистину — доверьте дело женщине, и она вмиг состряпает вам романтическую историю даже из такого, казалось бы, совсем не подходящего материала. Суккуб — это же надо придумать!