Тень в воде

Насколько откровенно следовало отвечать?

— Ну… что-то такое намекала, — пробормотала она.

Тревога пульсировала в висках, Йилл бросило в жар. Пришлось встать и открыть окно. Сырой февральский воздух ворвался в кухню.

Тор сжал пальцами виски. На щеках его пролегли серые полоски.

— Мужчина, муж всегда все узнает последним!

— Ты о чем?

— Я говорил с той женщиной, Дальвик. Та, что из Хэссельбю, больная, ну, у которой конфеты. Вы учились в одном классе.

— Жюстина? — еле произнесла Йилл.

— Да, Жюстина. Ну и имечко! Моя жена поехала к ней, чтобы облегчить совесть. И эта чужая баба из Хэссельбю рассказала, что Берит была несчастна со мной! Недовольна нашей жизнью.

Он закурил, не спросив разрешения.

— Не удивлюсь, если весь Стокгольм осведомлен о подробностях интимной жизни супругов Ассарсон. — И фыркнул, выпуская дым, — на этой стадии гнев еще брал верх над страхом.

— Это не так! — возразила Йилл.

— Откуда тебе знать? Что она сказала тебе? На что намекала? — Тор передразнил интонацию Йилл, затем встал и начал метаться от стола к раковине и обратно. Темно-синие брюки были ему коротковаты.

— Только то, что она… что-то насчет спячки…

Тор обернулся и посмотрел на Йилл покрасневшими глазами.

— Но это со всеми бывает, — поспешно добавила она. — Рано или поздно. Это скорее правило, чем исключение.

Он открыл кран, загасил окурок, произнес четко:

— Как ты думаешь, могла она уехать? Чтобы припугнуть меня?

— Зачем ей пугать тебя?

— Или не напугать. Разбудить. Если она считает, что я сплю. — Он сухо засмеялся, явно довольный своей шуткой.

— Но зачем она, в конце концов, поехала в Хэссельбю? — спросила Йилл. От этого названия ее пронзило острое беспокойство, даже спустя столько лет.

Глава 7

Когда Ханс-Петер добрался до гостиницы, термометр показывал двадцать пять градусов.

В метро было невыносимо жарко, Ханс-Петер подобрал бесплатную газету и принялся обмахиваться ею. Чем больше он думал о разговоре с Ульфом, тем больше портилось настроение. Ульф упомянул какую-то проблему, которую намеревался обсудить с глазу на глаз.

На улице порыв горячего ветра взметнул мусор и пыль. Из летних кафе тянулись разнообразные запахи еды. У Ханс-Петера сосало под ложечкой: он не успел поесть перед выходом. Перед ним шагала женщина с детской коляской. В ту секунду, когда Ханс-Петер уже приготовился открыть дверь, белую панамку малыша сорвало ветром и швырнуло в его сторону. Ханс-Петер почти рефлекторно вытянул руку и поймал панамку, прижав ее к стене. Молодая мамаша тут же подскочила к нему и вырвала панамку. На ткани остались следы пыли. Сердито нахмурившись, мамочка принялась тереть панамку о свою майку. Загорелые груди едва не вываливались из выреза.

— Всегда пожалуйста, — сказал Ханс-Петер. — Прямо «Унесенная ветром».

Женщина резко повернулась к нему:

— Что это вы несете?

Ханс-Петер ощутил резкий прилив гнева, точно в солнечное сплетение кулак вонзился. Захотелось прошипеть в ответ какую-нибудь гадость, обидеть. Но он промолчал — Ханс-Петер был не из тех, кто выплескивает злость. Ссоры в его жизни случались крайне редко. Даже давний разрыв с Лив прошел очень сдержанно. Лив приходилась сестрой его боссу, Ульфу. Иногда Ханс-Петер выслушивал рассказы о том, как нынче поживает бывшая жена. Лив оставила Ханс-Петера ради мужчины по имени Бернт. Переехала в его типовой коттедж в северной части Хэссельбю, нарожала целую прорву детишек. Однажды Ханс-Петер столкнулся с семейством в торговом центре в Окермюнтан.

— Нам надо поддерживать связь, — прошептала она, положив свою маленькую мягкую ладонь на его рукав. Бернт стоял рядом, выставив пивное брюхо.

— Конечно, заходи к нам, выпьем. Или просто кофе попьем. Мы почти все время дома.

Но Ханс-Петер так и не зашел. Разумеется.

А потом он повстречал Жюстину.

Не успел Ханс-Петер взяться за ручку как дверь резко толкнули изнутри. Это была Ариадна, уборщица, в руках она держала пакет.

— Ну ты и несешься! — воскликнул Ханс-Петер.

Опустив голову, Ариадна что-то еле слышно пробормотала и шмыгнула носом. Ханс-Петер обнял ее за плечи и увлек обратно в фойе.

— Ариадна.

Она сжала губы. Казалось, это причинило ей боль. Губы были припухшие, странного цвета.

— Что с тобой, господи боже?

Ариадна скривилась.

— Упадала с лестницы, дома.

— Упала?

— Да, на крыльцо. Спешила.

— Вот как.

— Хорошо, не поломалось у меня ничего.

— Да уж, похоже, тебе и так изрядно досталось.

Ариадна высвободилась, принялась собирать туристические брошюры, разбросанные по стойке администратора. Аккуратно сложила их в старую коробку из-под обуви, которую когда-то украсила цветастой самоклейкой, чтобы использовать именно для хранения брошюр. Ханс-Петер отметил, что коробка уже изрядно потерта.

— Нужно сделать новую коробку, — сказал он. — Эта уже свое отслужила.

— Если нужно, — глухо произнесла Ариадна.

— То есть как?

— Не знаю. Просто чувствую так.

— Ульф что-то сказал тебе?

— Нет. Не сказал.