Тень великого человека. Загадка Старка Манро (сборник)

Нечто подобное я замечал и за самим Каллингвортом. Но он такое загадочное существо, что я никогда не придавал значения переменам его настроения. Иногда он смотрит на меня, как разъяренный бык, но, когда я спрашиваю, в чем дело, он рычит в ответ: «Ни в чем!» и отворачивается. Иногда он, напротив, настолько весел и общителен, что это кажется подозрительным и я начинаю думать, уж не прикидывается ли он. Наверное, ты сейчас думаешь, что я проявляю неблагодарность, отзываясь так о человеке, который столько для меня сделал, да я и сам это чувствую, но я говорю правду, его поведение действительно иногда производит такое впечатление. Хотя все это, конечно же, звучит смешно. Что может заставить его жену и его самого изображать ко мне расположение, если на самом деле его не существует? И все-таки ты, бесспорно, знаешь, каково это, когда тебе улыбаются губами, а не глазами.

Как-то мы зашли в гостиницу «Сентрал» сыграть партию в бильярд. Силы наши примерно равны, так что мы могли бы чудесно провести время, если бы не странности его характера. Весь день он был угрюм, а когда я к нему обращался, делал вид, что не слышит, или же отвечал раздраженно, с недовольной миной. Я решил не доводить дело до выяснения отношений, поэтому не стал поддаваться на его провокации, что не успокаивало, а похоже, злило его еще больше. В конце партии, когда мне не хватало до победы двух очков, я загнал в лузу белый шар, находившийся в самом углу стола. Каллингворт тут же закричал, что это дурной тон. Я возразил, что не воспользоваться такой возможностью, когда решается исход партии, было бы просто глупо, но, поскольку он продолжал отпускать замечания, я обратился к маркеру, который поддержал меня. После этого он разозлился еще больше и неожиданно разразился ужасной бранью в мой адрес. Тогда я сказал:

– Каллингворт, если ты хочешь что-то сказать мне, давай выйдем на улицу. Воспитанным людям не пристало так разговаривать в присутствии маркера.

Он поднял кий, и я подумал, что сейчас он меня им ударит, но он швырнул его на пол, потом бросил маркеру полкроны, и мы пошли на улицу. Там он заговорил своим обычным нагловатым тоном.

– Ну все, Каллингворт, – воскликнул я, – с меня хватит. Я больше не намерен этого терпеть.

Мы стояли в ярком свете витрины магазина. Он посмотрел на меня, потом посмотрел еще раз, словно не зная, на что решиться. У меня чувство было такое, что в любую секунду я мог быть вовлечен в грязную уличную потасовку со своим деловым партнером. Я старался держаться спокойно, но внутренне весь собрался, готовясь отразить атаку. К моему огромному облегчению, он вдруг рассмеялся, вернее сказать, громогласно захохотал так, что люди на другой стороне улицы стали останавливаться, поглядывая на нас, потом взял меня под руку и потащил за собой.

– Ну и характерец у тебя, Манро, – сказал он. – Слушай, да с тобой опасно на улицу выходить. Никогда не знаешь, чего от тебя ожидать. Да уж! Только на меня-то тебе нечего сердиться, я ничего плохого тебе не сделал и не собирался делать. Что ты на меня накинулся, в самом деле?

Я эту небольшую сцену описываю тебе, Берти, для того, чтобы ты представлял себе, как ведет себя Каллингворт, когда у нас с ним доходит до ссор. На ровном месте, без каких-либо видимых причин он вдруг начинает разговаривать самым оскорбительным тоном, а потом, убедившись, что терпение мое на исходе, переводит все в шутку. В последнее время подобные случаи все более учащаются, и, если прибавить к ним еще и перемены в поведении миссис Каллингворт, становится очевидным, что в наших отношениях что-то изменилось. Даю слово, об этом «что-то» я знаю не больше, чем ты. Все это, да еще и неприятная переписка с матерью заставляют меня жалеть о том, что я отклонил предложение из пароходной компании.

Сейчас Каллингворт готовит к выпуску нашу газету. За это дело он взялся со всей присущей ему энергией, однако он слишком мало осведомлен о том, что происходит в городе, чтобы писать об этом, так что вопрос стоит так: удастся ли ему заинтересовать читателей чем-то другим? В настоящее время мы заняты следующим: собираемся выпускать собственную газету, по семь часов в день принимаем пациентов, строим конюшню, а в свободное время работаем над магнитной защитой для кораблей. Каллингворт до сих пор относится к этой идее с огромным воодушевлением. Только прежде, чем идти с ней в Адмиралтейство{168}, хочет максимально усовершенствовать свою конструкцию.

Сейчас он увлекся кораблестроением. В последнее время он занят тем, что изобретает способ сделать борта деревянных кораблей неуязвимыми для артиллерийского огня. О его магнитном улавливателе я много не задумывался, поскольку посчитал, что, даже если его изобретение приобретет ожидаемый успех, все это приведет к тому, что при производстве снарядов станут использовать не сталь, а какой-нибудь другой металл. Однако его новый замысел обещает быть более интересным. Вот суть идеи, как объясняет ее сам Каллингворт. (Последние два дня ни о чем другом он не говорит, поэтому я волей-неволей запомнил его слова.)