Тень Великого Древа (СИ)

- Нет, ваше величество, только пытается. Он хочет сохранить сон, но действие луноглаза уже нарушено.

- Что это… где я?.. – Юхан заметил Адриана и закричал: - Не может быть! Ты мертв, шакал! Я убил тебя!

- Неужели?

- Чудовища! Мертвецы!.. – зрачки пленника расширились от ужаса. – Духи-Странники, спасите меня!..

- Приступайте к испытанию, - кивнул Адриан.

Жало криболы закрыл ладонью глаза Юхана и произнес ему на ухо:

- Это страшный сон. Ты во власти кошмара. Делай, что я скажу, и проснешься.

Магде стало не по себе, когда Адриан вложил в руку шавана камень молочного цвета – Перст Вильгельма. Ассасин приказал:

- Сын Степи, докажи свою доблесть: надень Перст и сделай выстрел.

Ощутив пальцами Предмет, Юхан вскричал:

- Убью чудовищ! Вернитесь в пыль!

Перст Вильгельма сделался мягким и легко, будто капля, перетек ему на предплечье. Магда сама не поняла, как очутилась на полу за непробиваемым Чревом.

- Нет, славный наездник, сюда не стреляй, - спокойно произнес жало криболы. – Эти твари – твой сон, их не существует… Выстрели вот куда.

Он развернул Рейса лицом к окну, выставил в форточку его руку:

- Видишь пса у дороги? Это ориджинский волк, притворившийся овчаркой. Убей.

Магда привстала, чтобы видеть, – и в тот же миг полыхнула вспышка. Огненный шар распорол сумерки. Плоть собаки буквально сдуло с костей.

- А там видишь тополь? В твоем сне это дерево, а наяву – башня Первой Зимы. Сделай так, чтобы ее не стало.

Юхан шепнул нечто смутное. На сей раз Перст не изрыгнул огня, а только издал тихий свист. Тополь переломился, словно стебель травы. С его ветвей испуганно взлетели вороны.

- Ты молодец, всадник. Гной-ганта гордится тобой.

- Мне страшно, хочу проснуться, - по-детски пролепетал Юхан Рейс.

- Рассвет уже близок, - сказал жало криболы. – Скоро проснешься, осталось одно.

Он подвел Юхана к Чреву, и Магда отскочила прочь. На сей раз ее испугал не Перст, но жуткое, лишенное мысли лицо шавана.

- Положи руку сюда, - приказал ассасин.

Рейс опустил ладонь на крышку Чрева – и хрустальный гроб изменился. Мягкое желтое сияние наполнило утробу, а крышка дрогнула и напряглась, готовая захлопнуться в любой миг.

- Ганта, прошу вас, - сказал Адриан.

Бирай подал ему клетку с крысами: вытянутой рукой, стоя как можно дальше от Чрева.

- Мне ни к чему, - сказал владыка. – Бросьте одну внутрь.

- Лысый хвост…

Бирая аж перекосило, когда он взял крысу из клетки и швырнул во Чрево. Серая заметалась на дне гроба, тщетно ища выход.

- Пускай скажет это, - Адриан подал ассасину листок с несколькими словами.

Жало криболы прочел их шепотом прямо на ухо Рейсу. Губы шавана зашевелились, повторяя слова. Магда зажала рот рукой. Казалось, она уже видит, как крыса во Чреве переваривается заживо, растворяется, становится омерзительным пятном блевоты…

Однако ничего не произошло. Зверек цокал когтями, пытаясь преодолеть стенку.

Болотник заново прочел слова Рейсу. Тот повторил – челюсть механически шатнулась вверх-вниз, прожевала и выплюнула поток звуков. Чрево не среагировало никак. Крыса отчаянно прыгнула, зацепилась коготками за край стены и вытащила себя из гроба. Вдох спустя она юркнула за кресло.

- Досадно, - буркнул Второй из Пяти.

- Не стоит отчаиваться, - сказала Леди-во-Тьме. – Мы попробуем иной подход. Владыка Адриан, дайте время на подготовку нового опыта.

- Конечно, королева, до Первой Зимы еще долго! Мы будем пробовать, пока не добьемся успеха.

Адриан повернулся к Магде и подарил лучезарную улыбку:

- Как видите, дорогая, мы уже имеем Перст Вильгельма. А скоро получим столько, что он покажется детскою игрушкой!

Магда сглотнула комок.

Жало криболы погладил Рейса по голове:

- Славный всадник, твой сон подошел к концу. Пора пробуждаться.

Болотник смочил палец какой-то жидкостью и поднес ко рту шавана. Едва учуяв запах, Юхан схватил палец губами и жадно, как младенец, принялся сосать.

Спустя минуту он спал с блаженною улыбкой на лице.

* * *

Императорский двор вез с собою множество забав на любой вкус. Для едоков духовной пищи имелся музыкальный вагон и труппа артистов, для азартных дворян – игровой салон, для ценителей отваги – показательные поединки в фехтовальном зале. Были даже Священные Предметы! В походной часовне каждый мог восхититься ими и узнать от святого отца легенду их происхождения.

Среди богатого веера забав особое место занимали два человека: зрелый мужчина и его супруга. Мужчина много лет исполнял роль шута, его едкий сарказм давно уже всем набил оскомину. Во дворце Пера и Меча шут не столько веселил дворян, сколько стеснял и раздражал. Но путешествие внесло приятную новизну: как оказалось, шут ненавидел поезда. Он ходил угрюмый и злой, бурчал под нос, как старый бабуин, - это было очень забавно! Причем Менсон даже не особенно шутил, а просто выражал свои чувства. То душно ему, то койка узкая, то колеса гремят, то чай расплескал, то бахнулся плечом о косяк. Шут бранился с утра до ночи, выделяясь из общего веселья, как дохлая кошка на обеденном столе. С его появлением дворяне умолкали, чтобы послушать ворчание, а после пародировали под общий хохот.