Тень ветра

Но он по крайней мере запомнил эти факты и имена, а теперь сухие комментарии Учителя вдруг обрели цвет, объем, вкус и запах. Теперь он на собственном опыте убеждался, что каждый из кланов имеет свои секреты, свое излюбленное оружие и свой Путь, — и Пути их были различными, как повадки зверей и полет птиц в бирюзовом небе Тайяхата. Звенящие Воды отличались необычайной гибкостью движений, низкой стойкой и точными сильными ударами, подобными тем, что любил наносить Каа, зеленый питон Учителя; воины Извилистого Оврага резко изгибали конечности, так что не всякий мог предугадать, в какую точку целят их секиры и короткие изогнутые ножи; Смятые Листы были отменными хитрецами, способными убедить противника, что нет у них сил даже помочиться — а затем вдруг перейти в стремительную и неотразимую атаку; бойцы Горького Камня считались лучшими пращниками и метателями дротиков на всем континенте, Холодные Капли искусно владели длинными двузубыми пиками, Быстроногие в резвости не уступали скакунам, а клан Четырех Звезд таил особое умение — отбивать клинок и стрелу голой рукой. Впрочем, все Пути Кланов являлись тайными, но секрет, разумеется, был заключен не в проявлениях внешних и видимых, а в том, какими способами достигался необходимый результат. Лишь великим искусникам вроде Чочинги было открыто тайное, и знали они, как странствовать по чужим дорогам, не забывая и собственного Пути.

Путь же Теней Ветра заключался во многих умениях: в том, как расслаблять мышцы — для отдыха или чтоб выскользнуть из захвата в рукопашном поединке; в том, как скрыться с глаз противника — прыгнуть, прилечь на землю, метнуться змеей, обойти со спины, стать невидимым на мгновение, а после продлить этот миг, сделавшись отблеском лунных лучей в быстрых водах; в том, как нанести удар, вложив в стремительное движение ровно столько силы, сколько нужно, чтоб добиться своего — ранить, прикончить, оглушить, продемонстрировать превосходство. Впрочем, основой основ все-таки являлась быстрота. Те, кто прошел обучение у Чочинги, умели двигаться с поразительной скоростью, присутствуя будто бы в трех местах разом: и перед противником, и за его спиной, и в некотором безопасном отдалении, где не могли их настичь ни секира, ни копье. Они действительно уподоблялись тени ветра, ибо невидимый ветер все-таки можно ощутить, тогда как тень его незрима и неощутима. Но удары этих призрачных теней были смертоносными.

Ударов — не приемов, а именно ударов — насчитывалось три. Первый — удар на поражение, приводивший к молниеносной смерти, который полагалось наносить в сердце, в горло, в висок, в затылок или спинной хребет. Прочие области тоже не были под запретом, но считалось, что убийство двумя или тремя ударами говорит о недостаточном мастерстве победителя. Убивать надо было быстро и сразу, не продлевая агонии противника, дабы он не испытывал ни телесных, ни душевных мук.

Второй тип удара демонстрировал превосходство над врагом, для чего полагалось нанести ему ранение. Раны у воинов-тай не рассматривались как признак доблести, и любой шрам в их глазах был лишь свидетельством неуклюжести и неумения защищаться. Самым позорным считался рубец на животе, над пахом; о таких бойцах говорили, что их детородный орган висит на кончике вражеского клинка.

Наконец, был милосердный удар, которым противника оглушали, дабы, оставив его в живых, отрезать полагавшийся трофей — палец, ухо или то и другое вместе. Такая потеря не считалась позорной, и редкий боец, доживший до сорока, мог похвастать всеми пальцами и ушами. Если мог, то это свидетельствовало о великом искусстве и немалой удаче, о том, что этот воин — сильнейший среди сильных, достойный сделаться Наставником. Титул Наставника ценился превыше прочих, и в каждом клане их было десятка два или три; а таких, как Чочинга, со Шнуром Доблести до колен, не больше дюжины на весь огромный материк.

Выбор между тремя ударами, между смертью, позором или контрибуцией, также подчинялся строгим правилам. Молодых близнецов-умма, впервые спустившихся в лес, почти никогда не убивали; им полагалось вернуться через год-другой в женские селения, завести семью, зачать потомство, после чего их долг перед родом считался исполненным. Теперь они могли избрать мирное занятие либо спуститься в лес за воинской славой или смертью; теперь в их Песне говорилось не только о старших родичах и побежденных врагах, но и о том, что стали они отцами. А значит, воды в реке прибыло, и пора ей убывать…