Тень вождя

Внутрипартийная обстановка в конце 1925 года сложилась тяжелая. Оппозиционеров было меньше, но вес это меньшинство имело значительный. В оппозицию входила Крупская. У Троцкого в партии оставалось много сторонников, скрытых и явных. Каменев за восемь лет руководства Моссоветом[97] успел расставить на многих ответственных постах в Москве своих людей. В Совнаркоме и СТО[98] у него также было много своих людей. Зиновьев насаждал своих людей в Ленинграде и Коминтерне. Троцкий с Зиновьевым пытались играть даже на национальных чувствах. Так, например, Зиновьев, «случайно» встретившись со мной в ЦК, вдруг завел речь о том, что в большинстве своем ЦК настроен антисемитски и все евреи должны «держаться вместе» и т. д. Я ответил на это, что считаю себя не евреем, а коммунистом. Так я обычно отвечал, когда речь заходила о национальном вопросе. А как еще я мог ответить? Коммунисты – интернационалисты, они делят людей не по нациям, а по классам. Ответ мой был резким не только по форме, но и по тону. На этом мой разговор с Зиновьевым закончился. Он понял, что вербовать меня бессмысленно. Я доложил об этом разговоре товарищу Сталину. Товарищ Сталин сказал на это: «Зиновьев как гоголевский Плюшкин, все тянет в свое хозяйство, на любые уловки идет, чтобы набрать как можно больше сторонников. Раньше нос кверху задирал, а теперь все ему «своими» стали, и ленинградцы, и евреи, и коминтерновцы, и украинские товарищи»[99]. Товарищ Каганович оказался еще более резким, чем я. Когда Зиновьев подкатился к нему с таким же разговором, Каганович[100] послал его непечатно.

Для совершения переворота достаточно решительного меньшинства, опирающегося на некую поддержку со стороны масс. Объединенная троцкистско-зиновьевская оппозиция готовила переворот. Она стремилась не к дискуссиям, а к захвату власти. В 1925 году Троцкий притворялся, будто держится в стороне от Зиновьева и Каменева, но на самом деле это было не так. Идейным вдохновителем любой оппозиции в партии, начиная с 1918 года, когда разделились мнения по поводу заключения мира с немцами, был Троцкий. Недаром товарищ Калинин называл его не «профессиональным революционером», а «профессиональным оппозиционером».

Я в 1926 году начал учиться. Партия направила меня на учебу. Хотя сильно был занят учебой, но работы своей в секретариате ЦК полностью не оставлял. Слишком уж велика роскошь для коммуниста – три года заниматься одной лишь учебой, особенно в такой сложной обстановке. Свободное от учебы время я проводил на Старой площади[101]. Делал работу, которая была, помогал первому помощнику товарища Сталина Товстухе натаскивать новых сотрудников, выполнял личные поручения товарища Сталина. Кроме того, все время учебы я оставался на партучете в секретариате. Поскольку в те годы я находился в гуще событий, то могу с полным правом сказать, что товарищ Сталин провел огромную работу для того, чтобы не дать оппозиции осуществить свои черные планы.

Перед XIV съездом товарищ Сталин лично встречался с членами ЦК и руководителями высшего эшелона, обсуждая с каждым совместные действия против оппозиции. Заодно во время этих бесед выяснялось, чем живет и дышит собеседник, можно ли на него положиться. Помогали Сталину в организации антиоппозиционного блока товарищи Молотов, Каганович, Куйбышев, Ворошилов[102], Микоян[103] и другие. Но без товарища Сталина им бы ничего не удалось сделать, поскольку сталинский авторитет был очень велик и перевешивал авторитет всей оппозиции вместе взятой. Товарищу Сталину верили коммунисты и беспартийные, поскольку знали его как стойкого борца революции и верного продолжателя дела Ленина.

Серьезность обстановки подтверждалась тем, что на время проведения XIV съезда в Москве был введен комендантский час. Были реальные опасения относительно того, что Троцкий (не все оппозиционеры, а именно он, как самый оголтелый) может спровоцировать вооруженное выступление. Доказательством того, что опасения эти имели под собой почву, может служить выступление Каменева на съезде. Он предложил сместить товарища Сталина с поста Генерального секретаря, но это гнусное предложение не получило поддержки на съезде[104]. Однако, по нему можно судить о том, сколь решительно была настроена оппозиция.

Троцкий с Зиновьевым очень хотели, чтобы съезд был проведен в Ленинграде, где у Зиновьева была широкая поддержка в аппарате, но по настоянию товарища Сталина съезд было решено провести в Москве, там, где обычно и проводились съезды. Оппозиционеры использовали любые уловки для того, чтобы обеспечить себе победу. Они были настолько самонадеянны, что открыто заявляли о своих планах, начиная с осени 1925 года, даже обратились с письмом в ЦК. Впрочем, товарищ Сталин расценивал это не как самонадеянность, а как стремление завербовать максимально большое количество сторонников. Пока не огласишь свои планы, сторонников не найдешь.