Тень за троном

Когда стих огонь на одном из участков стены, шведы таки попробовали что-то сделать. То ли разобрать завал, то ли пострелять по врагу… еще пары залпов хватило, чтобы вразумить самых воинственных.

На штурм русские войска пошли примерно в три часа дня.

* * *

– Смотри, Петь, как их! А вот еще бы туда же!

– Думаешь, рухнет?

– Ставлю грош, что рухнет.

– Два, что выдержит.

– Принято.

Мужчины в любом возрасте – мальчишки. А если приходится ждать своего момента, а твои товарищи в это время дерутся… ладно, пусть не дерутся, а просто обстреливают крепость, но все-таки!

И как тут усидеть спокойно?

Вот и бились об заклад двое приятелей-стрельцов, Петр да Ерофей, ожидая, пока настанет их время. Идти на лодках и кораблях на штурм, крепость брать… кто тут лучше стрельцов будет?

И Петр, и Ерофей были как раз из тех, кто в приснопамятном бунте участия не принимал. Надо сказать, не по политической позиции, а просто – у Петра именины были, ну они с Ерофеем и загуляли немного. А как проспались – так им и дурно стало. Пока они по кабакам гуляли, иезуиты царя отравили да еще людишек на бунт подбили. Парням не нагорело, даже полк их не расформировали, но… неприятно.

И не украл, и не украли, но была там какая-то история. Вроде как и не виноваты, а и правыми до конца не оказались. Ну да ладно, на войне много чего сглаживается. Опять же, Алексей Алексеевич себя зарекомендовал как хороший полководец, из тех, что людей бережет… Вот мужики и не злились.

Наоборот – драться собирались не за страх, а за совесть.

Государь сказал, что первым десяти, кто в крепость ворвется, медаль именную пожалует и деньгами не обидит. Да и на пушки людей не гнал. Так – воевать можно. Так – правильно.

Но наконец отгремели выстрелы – и стало непривычно тихо. Поднялась и опустилась рука с красным платком.

На штурм!

Крепость молчала. Молчала, пока гребли к ней так, что весла трещали, молчала, когда высаживались, – то ли не могли поверить, что обстрел кончился, то ли храбрость по штанам собирали…

Впрочем, последнее предположение не оправдалось. Потому что шаг, другой, третий – и тут из крепости ударили ружейные выстрелы. Охнул, хватаясь за плечо, Ерофей. Из-под пальцев проступило красное… Петр выругался черными словами и бросился вперед. Ах вы, твари! В наших стрелять?! Да мы вас сейчас как слизь по камням размажем!

И размазывали, и рвались вперед, через завалы, рискуя сломать ноги, под огнем, не кланяясь пулям – на штурм!

Это русская крепость! Ее русский князь Юрий ставил!

И они пришли обратно, и не уйдут…

И шведы дрогнули.

Эти выстрелы были последней попыткой сопротивления, о большем не помышлял уже никто. Ни камни на людей сбрасывать, ни кипяток лить – не с чего было это делать. Просто – не с чего. Массированный артиллерийский огонь привел крепость в небоеспособное состояние, лишив большинства площадок для стрелков, да и самих стрелков – тоже.

Чудом уцелевший комендант попробовал поднять выживших в атаку, но…

Страшная это штука – кинжальный артиллерийский огонь. Пусть полноценным огнем Софья это не назвала бы, скорее, его прадедушкой, но люди-то в это время и того не знали! И не видели ранее!

Так что боевого духа у гарнизона не осталось. Вообще.

А уж когда русские ответили на их выстрелы – своими…

Петр ударил одного шведа прикладом, сбил с ног другого, выхватил саблю и полоснул третьего, отбрасывая бесполезную сейчас пищаль. И – врукопашную, чуть ли не зубами в глотку врагу вцепиться, выгрызть победу…

Покр-рошу, твар-ри!

В число десяти первых он не попал – увлекся дракой. Но и так государь их отряд отметил, похвалил и пообещал деньгами пожаловать по возвращении домой. Ну и сейчас чуточку малую из полковой казны выдадут.

Ерофей оставался в Нотебурге, которому отныне и навечно зваться Орешком. Как и все, кто был ранен, кому требовались покой и уход. Пусть отдыхают да шведов гоняют. Из-за них крепость разрушить пришлось – вот пусть пленные теперь завалы разбирают, крепость восстанавливают, чинят, что могут…

А войска государя Алексея Алексеевича отправляются брать Ниеншанц.

* * *

– Турки взяли Вену!!! Взяли! Вену!!!

Илона всегда была красива. Но сейчас, когда свершилась, пусть частично, ее месть – сейчас она была невероятна. Она просто сияла изнутри, как драгоценный черный бриллиант. Да так, что даже ее люди замирали восхищенно и провожали госпожу глазами.

Как же она была счастлива!

Хоть кто-то отомстил за нее проклятым Габсбургам!

Имре писал быстро, но самое главное в письме было.

Илона поняла так, что турки уходить не будут, а будут держать город сколь смогут. Леопольд пока сбежал в Линц и сидит там. Вот бы на него нашлась какая-нибудь благородная рука. Вроде той, что оборвала жизнь Эдуарда Второго в замке Беркли или Генриха Четвертого на улице Ферронри.

Илона понимала, что это вряд ли осуществимо, но помечтать-то можно? Леопольду, значит, убивать ее супруга разрешено, а ей и подумать – грех? Нет уж, пусть монахи о том плачутся, а она к святым себя не причисляет! Получив удар по левой щеке, правую подставлять не будет!

А теперь надобно прикинуть как лучше.

Отправлять или нет детей на Русь?