Тень за троном

Гуссейн-паша (к султану Ежи, естественно, не допустили, не по чину), приказал отделить всех людей пана Володыевского и сообщил, что отправил письмо русскому государю. Вот придет ответ – и поедете на родину. Мы с русским государем не воюем, нам делить нечего. Понимаем, что в стороне он остаться не мог, а потому потребуем выкуп. Его выплатят – и отправляйтесь.

Про вовремя взорванную стену Ежи, конечно, не знал.

Никто не знал, даже турки. Думали разное: от удачного подкопа и мины до агентов визиря в городе. А вот что это были люди русского государя… Гуссейну-паше ни к чему было делиться славой, а Алексею Алексеевичу, напротив, такая слава и даром не нужна. На том и сговорились.

В Линце тоже были люди русского государя, но туда Гуссейн идти сам не хотел. Не надо широко рот открывать, не прожуешь кусок-то. Надо, надо возвращаться домой, устраивать реформы, чтобы Османская империя еще тысячу лет стояла!

Жаль только, что его султану до русского государя далеко. Хоть Сулейман и старается, и умен, а все же… Иногда Гуссейну-паше было грустно. Толковый султан да умный визирь – каких дел бы они наворотили! Всю Европу подмяли бы!

А так…

Час – дело сделать, да три – султана убедить, да объяснить, да постоянно лизоблюдов пропалывать, чтобы никто другой на Сулеймана не повлиял…

Тяжко.

Конечно, пан Володыевский об этом не знал. Да и ни к чему ему было. Он русскому государю служил честь по чести, и ему тяжело было бы принять вот такую, подлую и тайную войну. А все ж и без нее никуда не денешься.

Чтобы жили такие, как Ежи, должны быть и такие, как Софья, кто не боится замарать руки в крови и грязи. Быть – обязаны. А вот знать о них благородным людям вовсе и ни к чему. И душа болеть не будет.

Так что Ежи ждал отправки на Русь. Как-то там Басенька без него? Как дети? Есть, есть в жизни нечто такое, за что голову сложить не жалко. Но это – защищая семью. А вот так, на чужбине, невесть за чьи интересы…

Нет уж!

Потому и не было у турок проблем с храбрым паном, потому Ежи и не собирался бежать и пробиваться к войскам Леопольда. Ни к чему такие геройства во имя чужой мошны.

Не родину защищаем!

* * *

– Садись и слушай. Завтра вы отправитесь в Португалию.

Иван послушно опустился в кресло. Посмотрел на сестру.

– Сонь, ты думаешь, меня мало учили?

– Ванечка… – Софья прищурилась так, что царевич мигом притих. Вспомнил, как сестра ему в детстве беспощадно драла уши. Не за шалости – за глупость. Шалить-то ты можешь сколь хочешь, а вот жизнью рисковать не смей! Ни своей, ни чужой. А то выдумал – сам, без Глаубера, в лабораторию пролезть! Спасибо, жив остался! – Ты реши, кто ты. Царевич или дурак? Сейчас речь о серьезных делах пойдет, не о том, чему тебя учили. Язык, да этикет, да прочие кунштюки скоморошеские – это одно. То, что наставники говорили, – другое. А есть еще и третий слой. О коем никому, кроме нашей семьи, и знать не надобно.

– А вся ли семья о нем знает? – прищурился в ответ царевич.

Софья взгляд отводить и не подумала.

– Ровно столько, сколько нужно. Все ниточки – в руках одного Алексея.

– И моя – тоже?

– Ты не марионетка. А там, куда попадешь, – из тебя попробуют ее сделать. Там ты будешь в сложном положении. Принц-консорт. С одной стороны – страна наша богата. С другой – далеко и в политических играх Европы не участвует. С одной стороны – принц. С другой – всего лишь при королеве. Разумеется, тебя начнут провоцировать, подначивать и всячески перетягивать на свою сторону. Ты это понимаешь?

– Не дурак.

– Ньютон тебя хвалит, да вот беда: ум академический и хитрость житейская – суть вещи разные. А потому… Ты понимаешь, что тебя постараются убить?

– Зачем?

– Потому что ночной король может со временем стать и дневным. Потому что ты будешь влиять на Изабеллу в пользу Руси, а кому это нужно?

– А я буду влиять?

– Надеюсь, ты этот вопрос задал из чувства противоречия? Потому что если по глупости… – Софья нахмурилась. Привычно покусала грифель.

Иван вздохнул.

Ему не нравилась вся эта затея.

Ему не хотелось ехать.

Да видел он всю эту Португалию, и эту Изабеллу, и вообще… страшно сказать – где! Но… Ульрику он тоже видел. И портрет Изабеллы. Так что понимал: ему еще повезло. Могла бы оказаться такая каракатица, что и сказать страшно. А жениться пришлось бы. Отказаться, заупрямиться, поругаться Ивану и в голову не приходило: уж ответственность-то перед своей страной Софья братьям привила. И понимание, что власть дается не для гулянок и воровства, – тоже.

– Извини, Сонь. Просто… тяжко.

– Мне тоже, Ванечка. Но мы должны справиться, чтобы Русь еще десять тысяч лет стояла. Ты же понимаешь…

Иван кивнул. Все он понимал, просто… хорошо, когда в книжках о подвигах читаешь. А когда от тебя жить требуют? А это ведь тоже подвиг – и не разовый. Не так, как в бою, но иногда намного сложнее.

– Что я должен знать? И что делать?

Софья облегченно выдохнула. И положила перед братом небольшой свиток.