Тень Земли (Дилогия о Дике Саймоне, Книга 2)

- Постричь бы тебя не мешало, таракан. - Саймон, стараясь подавить раздражение, отвернулся к нише. Мордастые, не глядя на него, передавали кий друг другу, лениво толкали шары, толкуя о чем-то своем:

- ...под кайфом был, не иначе. Папаше ейной - вилку в кадык, девку саму топориком, а опосля до родичей дошло, мамаши да сеструхи...

- Не трепись. Пехота! Левка не баловался с дурью. Она с ним спала, папаша застукал и принялся бухтеть...

- Враки! Спал он с ее сестрой, а застукала их мамаша...

Пожав плечами, Саймон посмотрел на Кобелино но тот ответил безмятежным ясным взглядом - мол, что с меня взять, с "шестерки"? - разговаривай, хозяин, сам. Мигель скорчился на табурете, уткнувшись подбородком в набалдашник трости; лицо его все еще отливало серым, а руки мелко подрагивали. Саймон покосился на бармена. Глаза у того были опять закрыты, кончики тараканьих усов плавали в пивной пене. Сплюнув со злостью в стакан, Саймон прижал их ладонью.

- Меня тут встретить собирались. - Он наклонился к коротышке. - Пако, по прозвищу Пакостник. Не видел такого?

Бармен дернул головой, пытаясь освободиться, но ладонь Саймона будто приросла к стойке.

- Ты, кабляеро, полегче. Враз рога обломаем!

- Когда спрашивают, надобно отвечать. - Не выпуская усов, Саймон напрягся. Трое мордастых - один поигрывал кием - приближались к нему слева, а справа, от бочки, слышалось грозное пыхтение. Проверка, несомненно, - мелькнула мысль. Он поднял стакан и выплеснул пиво в усатую рожу бармена.

- Ты что же, мужик, Коротыша обижаешь?- раздалось сзади, и тут же тяжелый кий просвистел над ним и раскололся о стойку. Стремительно повернувшись и присев, Саймон ударил в пах ближайшего из нападавших, свалил и припечатал затылком к полу. Двое прыгнули на него, пытаясь выкрутить запястья; свирепо оскалившись и поднимая обоих на вытянутых руках, он смотрел, как бледнеют их лица. Он мог бы убить их, столкнув головами, переломав ребра или шейные позвонки, но убийство было бы нарушением правил: его испытывали, и только. Он отшвырнул обмякшие тела; один из мордастых вылетел в окно под жалобный стекольный звон и вопль Кобелино, другой, сметая шары, проехал по бильярдному столу, свалился вниз и замер у буфета.

Мотнувшихся от бочки Саймон встретил двумя сокрушительными ударами, потом сгреб одного за воротник и перебросил через стойку. Это явилось актом законной самозащиты: усач уже целил в него из обреза, и пушка была такой, что в стволе поместился бы палец. К счастью, выстрелить он не успел - под тяжестью упавшего ствол дернулся вниз, приклад - вверх, ударив коротышку под челюсть. Саймон потянулся за ружьем, уже прикидывая, как расстреляет бочку, буфет и радиоприемник, но тут, как раз со стороны буфета, послышались аплодисменты. Он повернул голову: буфетные дверцы были распахнуты, за ними, в полутьме, неясно виднелась лестница, а перед тусклым серым квадратом входа стоял лысый мужчина в годах, невысокий, но жилистый, с каким-то смазанным, незапоминающимся лицом. Это, правда, не касалось глаз - они были хищными, внимательными, и взгляд их подсказывал Саймону, что человек перед ним не простой, склонный к внезапным решениям и авантюрам.

- Браво! - Лысый обогнул билльярдный стол, поглядывая на своих бойцов, которые начали кряхтеть и шевелиться, - Браво! Кажись, я тебя недооценил, э?

"Стань змеей среди змей", - подумал Саймон, а вслух произнес:

- Недооценившим меня тесно на кладбище, Пако.

- Охотно верю.

- Пако Гробовщик пошевелил распростертого на полу мордастого: - Вставай, Блиндаж, поднимайся! У нас гости дорогие, а ты тут разлегся и слюни пускаешь. Нехорошо! -Заметив Кобелино, он усмехнулся, потом ощупал цепким взглядом Гилмора и вдруг, не меняя тона, предложил: - В отстрельщики ко мне пойдешь, э? Такому умельцу трех горстей песюков не пожалею. Сам будешь отмерять. А ручки-то у тебя лопатистые, парень, горсть увесистая выйдет.

Саймон, будто в раздумье, оттянул губу. Гнев его изошел в скоротечной схватке, и он снова был холоден и спокоен. Теперь начиналось совсем другое сражение, в котором сила мышц и искусство распороть врагу живот не были решающими аргументами, - ведь он нуждался в союзниках, а не в покойниках. Союзникам, однако, полагалось знать свое место.

- Ко мне - это к кому? - поинтересовался он, разглядывая невыразительную физиономию Пако. - Ты ведь не дон и не пахан. Так, паханито, горбатишься на Монтальвана.

- Это тебе Кобель наплел, э? - Пако погрозил мулату пальцем. - Так ты ему не верь, сынок, не верь. Он - скользкий кусок дерьма. Мы, конечно, при Монтальвашке состоим - это с одной стороны. А с другой, мы - люди вольные и прочих заказчиков не чураемся. "Штыков" там, дерибасовских либо "торпед". Синезадых я, правда, не люблю, ну и крокодавов тоже. Однако любовь - любовью, а деньги - деньгами. Так пойдешь в отстрельщики? Могу и твоих "шестерок" взять.

Тут Гробовщик покосился на Мигеля-Майкла, и Саймон счел возможным прояснить ситуацию:

- Этот, в белом? Так он не "шестерка", а лучший мой специалист. Банки там, сейфы, замки. Словом, бугор-бухгалтер.